— Сам знаю… — пристыженно буркнул, опустил американскую «масленку», жестом отослал китайчонка обратно и извиняющеся заорал мужику: — Ты это… если что, извини…
Тот оглянулся на изуродованную настройку, покосился на автомат в моих руках и подчеркнуто радостно ответил:
— Да ничего, ничего, все нормально…
Наша джонка наконец набрала ход и дымящееся корыто с охреневшим его владельцем осталось позади.
— Ну а что… — я пожал плечами. — А мог бы и полосонуть…
— Что значит, полосонуть? Чем полосонуть? — заинтересовалась Мари. — Вы хотели его зарезать?
— Нет… — нехотя ответил я. — Анекдот есть такой, русский. Сидит как-то Владимир Ильич на лавочке, точит бритвочку. А рядом на лавочке сидит маленькая девочка. Владимир Ильич посмотрит на нее так ласково, и снова точит, посмотрит, и снова точит… а мог бы и по горлышку полоснуть!..
Мари недоуменно уставилась на меня, а потом так заржала, что из рубки снова выскочил Жонг.
Пришлось опять задействовать командирский голос.
История с зазевавшимся китайцем несколько повеселила, но спокойней мне не стало. На воде, воевать с моей «трещоткой» против пиратского быстроходного катера — лучше самому сразу утопиться.
Жонг вел нашу джонку под берегом, очень умело ныряя в бухты, но я все равно ждал с минуты на минуту гостей.
Чтобы угомонить нервы, пришлось допить бутылку местной дряни. Ну не морской я человек ни разу, поплескаться на курорте — это я могу, а вот шастать на ветхой калоше под прицелом пулеметов — извините.
Правда, пираты все никак не хотели появляться. А когда Жонг вырулил в пролив между островами, я облегченно вздохнул, поняв, что на этот раз старуха с косой проковыляла мимо.
Потому что по этому проливу сновали десятки, если не сотни точно таких же суденышек как наше. Среди которых можно было играючи затеряться.
Что, впрочем, мы и сделали.
После чего я зашел в рубку и озадачился вопросом: куда податься.
Мусичке было глубоко похрену куда плыть. Он поймал присевшую на свою беду на палубу джонки чайку и теперь с хрустом жрал ее.
— Канлунь, господин Ва-ит! — твердил Жонг. — Большой город, есть где спрятаться. Можно дальше, — он округлил косые глаза. — В страна большено… то есть, белых людей! Там еды много, а пиратов нет! Красивый женщин тоже много. Никто не найдет!
Судя по всему, китайчонку, очень хотелось в Европу или Америку. Или просто съебаться куда подальше от местных головорезов.
— Гонконг! — безапелляционно настаивала Мари. — В Гонконге у меня знакомые есть. Есть где устроиться на первое время, и они могут помочь с документами для вас, мистер Вайт. И еще… — русская француженка несколько смущенно продолжила. — Я там всего пару дней была, ничего рассмотреть не успела.
— Гонконг плохо! — возмутился китайчонок, когда я ему перевел, куда она хочет. — Там много плохих людей. Полиция тоже плохая. Найдут и вспорют живот. Нельзя в Гонконг, только в страну белых, больших людей. Там не найдут.
— Заткнись китайская морда! — фыркнула Мари. — Говорю, Гонконг.
— Длинная женская свинья с кривыми ногами… — буркнул на китайском Жонг, интуитивно поняв, что француженка его обругала.
— Что сказал этот сраный азиат? — Мари нахмурилась.
— Сказал, что ты мудра и красива, как Будда, — соврал я. — А теперь оба заткнулись.
Сам же, даже приблизительно не представлял, что дальше делать.
Но немного поразмыслив, решил все-таки сунуться в Гонконг, свою роль сыграла возможность раздобыть документы. Увы, Гонконг не Дикий Запад, где твой паспорт торчит в кобуре. Появится какое-нибудь удостоверение личность, буду думать о дальнейшем. Опять же, в Гонконге сеньора Диаш, может чем поможет, если совсем туго будет. Черт, насколько же проще было в Монтане. Абсолютно убежден — цивилизация — зло. Опять же, одно дело, когда в тебя палят из древнего шестизарядного револьвера одинарного действия, из которого попасть в бочку на двадцати шагах уже проблема, и совсем другое, уцелеть под очередью из автоматического оружия.
Жонг явно разочаровался, но очень предусмотрительно перечить не стал.
В порт назначения мы должны были прибыть глубокой ночью, я переложил вахту на плечи Мари, а сам пошел отдохнуть, а заодно обыскать джонку — слишком уж подозрительным показалось поведение гребанного Сунь Хуя.
Начал с надстройки. Здесь, помимо мостика с рулевым колесом и каюты, располагалась богато оснащенная кухня — жаровня, десятки сковородок и кастрюлек, бутылочки с какой-то мерзко смердевшей хренью, ящики с пахучими специями и прочей азиатской кулинарной лабудой. А еще, связки сушеных летучих мышей и каких-то морских гадов, возможно каракатиц, но это неточно.
Сушеную летучую дрянь, к ужасу Жонга и праведному гневу Мусички, я сразу отправил за борт. Нахрен, от греха подальше. Еще не хватало подцепить какую-то экзотическую хрень. Если кто-то и погубит этот мир, то это будут китайцы, которые жрут что ни попадя.
В кухне ничего интересного не нашлось, и я перешел в богато обставленную каюту, надо понимать, принадлежащую самому хозяину джонки.
В уголке стоял маленький буддистский алтарь, во втором сундук, богато украшенный медными заклепками, на стенах висели полки с резными дверцами, а остальное место занимала кровать с балдахином.
Начал с сундука, оказавшемся крепким как стальной сейф. Пришлось сбегать в машинное отделение за кувалдой.
А когда взломал, долго матерился, потому что первым делом достал из сундука аккуратно завернутую в кусок бархата большую шкатулку из пахучего дерева. В которой, мать ее, лежал искусственный член из пожелтевшей от старости или от употребления слоновой кости. Здоровенная такая елда, вдобавок покрытая замысловатой резьбой.
— Тьфу, блядь… — елда полетела в угол.
Следующие находки, толстая пачка порнографических журналов, в основном зоофильской тематики и мешок с какими-то травками, наверное, азиатскими афродизиаками, отправились туда же.
Богатая, расшитая золотыми драконами атласная пижама тоже полетела в сторону.
Очень скоро в углу образовалась целая куча хлама и только после этого находки начали представлять для меня хоть какую-то ценность.
Бутылка родного вискаря, производства моей же винокурни, на момент повествования уже сорокалетней выдержки, откровенно порадовала, а коробка манильских сигар-черуто «Сан-Изабель» привела меня в отличное расположение духа.
С наслаждением раскурив одну из них, я вытащил следующий сверток и откровенно озадачился его содержимым.
В свертке лежал кинжал, покрытый патиной бронзовый кинжал, судя по всему, очень и очень древний. Очень искусно сделанный, прекрасной сохранности, с изогнутым лезвием, гардой в виде лап дракона и рукояткой с навершием в виде склоненной башки того же дракона.
