Бенджамин «Док» Вайт — Сколько их?
— Десять… или пятнадцать… — Жонг растерянно пожал плечами. — Может больше. Все с автоматами. Я сразу убежал. На трех джонках приплыли. Одна большая, две меньше. С ними сам господин Линь. Уходите, господин Ва-ит, они скоро будут здесь…
Я вздохнул. Было бы человек пять-шесть, можно было побарахтаться. А с двумя десятками, да еще вооруженными автоматическим оружием — без шансов. Вариант остается всего один — бежать куда глаза глядят. А куда с острова сбежишь? Даже если на лодке — на воде догонят, как пить дать.
Твою же мать, очень сильно подозреваю, что кто-то меня специально загоняет в полную жопу, чтобы потом посмотреть, как я из нее буду выпутываться. Нет, ну правда же, в Монтане с налета столкнули лбами с извращенцем бандитом, а здесь с пиратами. Может это кто-то устраивает шоу? И сейчас зрители ставят ставки, кто кого нахлобучит? Эй, как вас там, развлекаетесь, суки? Ну ничего, придет и мое время. Порву, нахрен, задницу!
— Я что-то не знаю? — как бы невзначай поинтересовалась Мари.
— Пару дней назад у меня случился конфликт интересов с некоторыми представителями криминального мира, — непонятно с какой стати сбившись на казенный слог, пояснил я девушке. — И очень скоро они будут здесь. Боюсь, у них к вам тоже возникнут претензии.
— Так убейте их, мистер Вайт, — спокойно посоветовала русская француженка.
— Я не против, но их много. Скорее всего случится наоборот.
— Тогда надо бежать, — Мари пожала плечами. — Что-то мне совсем разонравился этот остров. Лечить местных косоглазых, я тоже передумала.
— Бежать, бежать, — охотно поддакнул Жонг. — Возьмем джонку и туда… — он ткнул пальцем в море.
Я мысленно пожал плечами. Одна из заповедей настоящего героя гласит: если есть возможность съебаться, лучше съебаться. Из чего происходит геройство и прочие лишние подвиги отдельно взятого индивидуума? Правильно, оттого, что он не додумался свалить или просто не успел.
Последовала короткая команда. Я прихватил свою сумку с вещами и автомат с магазинами, после чего понесся обратно к деревенской пристани. Жонгу брать собой было нечего, поэтому он любезно помог нести чемодан Мари. Муся понесся налегке.
Сунь Хуй так и сидел с грустным видом там, где подвергся воспитанию, возле него хлопотала жена, прикладывая к башке примочки.
Увидев, что я возвращаюсь, несчастный торговец взвыл как пожарная сирена и дал деру вдоль берега. Супруга с воплями понеслась за ним.
Джонка толстяка все еще стояла у причала. Такая солидная и нарядная посудина, метров пятнадцати длинной, с длинной, почти во всю палубу, надстройкой и двумя мачтами. Я было запаниковал, так как в парусах разбираюсь примерно так же, как и в балете, но потом разглядел выхлопную трубу движка.
Подтолкнул Жонга к сходням и коротко скомандовал:
— Осваивай.
Навстречу с посудины вылетел какой-то хилый мужичок с обмотанной грязной тряпкой башкой и что-то протестующе зашепелявил, но Жонг без лишних затей спихнул его в воду.
Через пару минут выхлопная труба выплюнула клубок грязного дыма, я отпихнул веслом китайское корыто от причала и переместился с автоматом на корму, предварительно отправив Мари внутрь посудины.
Натужно стуча движком, джонка медленно разворачивалась.
На берегу опять появился Сунь Хуй и принялся горестно вопить на пиджин-инглиш:
— Моя лодка, отдай сын черепахи, у-у-у-у, отдавай моя, все моя, большеносая обезьяна…
Я повел стволом в его сторону, толстяк шустро забежал на сарай, но вопить не прекратил:
— Моя убивай, твоя говна белая, отдавай моя лодка, жопа грязный осла…
— Ненавижу косоглазых, — Мари презрительно фыркнула, а потом ткнула пальцем в море. — Мистер Вайт, похоже за нами плывут…
Из-за мыса появилась небольшая джонка. Какая-то корявая, слепленная из чего под руку попало, она слабо смахивала на пиратскую посудину, но взяла курс нам наперерез.
— Пираты, мать вашу… — вслух подумал я и принялся раздавать команды. — Жонг, полный ход, иди тем же курсом, Мари, не высовывайся…
А сам спрятался под кормой.
Посудина Сунь-Хуя все никак не могла набрать ход, и пиратское корыто приближалось с каждой секундой. Пиратов на палубе видно не было, а еще на джонке надрывался патефон или радиоприемник. И что самое странное…
Валенки да валенки, Ой, да не подшиты стареньки. Нельзя валенки носить, Не в чем к миленькой сходить…
Над Южно-Китайским морем разливался могучий голос Лидии Руслановой. Звучал он совершенно сюрреалистически и вызвал у меня праведный гнев.
— Хуяленки! Не дам косорылым родную песню поганить… — я лязгнул затвором и вскинул автомат к плечу.
Дробно загрохотали очереди, над водой протянулись огненные росчерки. От надстройки пиратской джонки полетели куски мусора и пыль. Патефон взвизгнул и заткнулся, посудина резко сбавила ход, движок закашлял, из-под палубы потянулся дымок.
— Это вам не это… — я выщелкнул пустой магазин, вставил новый, снова вскинул автомат, но не выстрелил, потому что на палубе пиратов появился растерянно мотавший башкой какой-то оборванный и патлатый азиат. На его охреневшей морде читалось всего одна фраза:
— Какого хуя?
— Упс… — позади раздался ироничный смешок Мари. — Простите, мистер Вайт, но как мне кажется, это вовсе не пираты.
— Кого убивать, господин Ва-ит? Пирата? — из рубки высунулся Жонг.
