Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Но, даже нарушая собственный зарок и служебную дисциплину, даже загребая на себя руками большую и мягкую Катину грудь, помнил Незначный, что скоро, скоро приплывут, прилетят в его сети новенькие американские «крестники» – Вирджиния и Роберт Вильямс. И ликовал при этих мыслях, передавая и Кате свое волнение.
15
– Джек? Привет, Джек! Как поживаете? Это Дэвид из «Вашингтон найт-ревю». Мы с вами месяц назад виделись в Стокгольме…
– А, Дэвид! – донеслось из далекой Москвы, и Мак Кери понял, что Стивенсон узнал его и удивился его звонку. – Как дела, Дэвид?…
– Все замечательно. А как у вас?
Мак Кери и сам не знал, о чем и как говорить со Стивенсоном. Но сегодня 6 октября, через полчаса идти на доклад к шефу, а что докладывать? Никакой подводной лодки у берегов Швеции нет, хотя Юрышев обещал, что она появится в начале октября. Но может быть, Юрышев подал Стивенсону какой-нибудь знак, позвонил и сказал, что операция отменяется, откладывается или еще что-нибудь. Говорить об этом со Стивенсоном напрямую нельзя – телефон Стивенсона, как и всех остальных иностранных корреспондентов в Москве, безусловно, прослушивается КГБ. Но как-то же нужно дать знать этому Стивенсону, что он от него хочет…
– Вы обещали нам статью, Джек. Помните? – начал Мак Кери. – Вы говорили, что пришлете в начале октября. Сейчас уже 6 октября, редактор просил меня узнать, планировать ли вашу статью в ближайшие номера или нет. Я имею в виду – будет ли ваша статья в начале октября… – Мак Кери говорил без остановки, нажимая на слова «начало октября», чтобы Стивенсон сообразил, о чем идет речь. – Если статья еще не готова, это не страшно, Джек, лишь бы знать, что она наверняка будет. Что вы скажете, Джек? У вас не изменились планы?
Стивенсон молчал. Он там соображал, наверно, что и как ответить.
– Алло! – сказал Мак Кери. – Может, вы назовете другую дату? Подумайте, Джек! Нам очень нужна эта статья.
– Кхм… – прокашлялся Стивенсон. – Честно говоря, Дэвид, у меня нет возможности собрать материал для этой статьи. Знаете, тут ведь так все секретно, у этих русских… – Он наконец нашел форму и тон разговора, и голос у него стал уверенней. Он знал, что все его телефонные разговоры КГБ записывает на пленку, но позволял себе отпускать всякие шпильки в адрес русских, пусть слушают, черти. – Вчера я попробовал встретиться с шеф-поваром Кремля, хотел написать репортаж о кремлевской столовой, так и то мне не разрешили – оказывается, меню господина Брежнева тоже засекречено. Поэтому даже не знаю, что вам сказать. Тут очень трудно работать, а достать какой-нибудь свежий материал просто невозможно…
– Понятно, – огорченно сказал Мак Кери. – Жаль… Ну, хорошо. Если будут какие-то новости, звоните, ладно? Как там погода в Москве?
– Бр-р… – только и сказал Стивенсон.
– Всего наилучшего, Джек!
– И вам…
Мак Кери повесил трубку – он звонил Стивенсону не из CIA, а из телефонного автомата, поскольку русские в советском посольстве уже давно имеют аппаратуру, которая позволяет им прослушивать телефонные разговоры CIA. «Дожили! – подумал Мак Кери. – Разговариваешь с Москвой и боишься, что тебя подслушивает КГБ сразу с двух сторон провода – и в Москве, и в Вашингтоне. Черт подери этого Стивенсона, сидит там, может быть, в миле от этого Юрышева и не может с ним связаться. А тут поди угадай, когда появится эта лодка – сегодня? завтра? или никогда?»
Он вышел из телефонной будки, сел в свой «форд» 79-го года и взглянул на часы. Было полтретьего, на три часа дня у него был назначен доклад шефу о готовности операции «Чужое лицо».
Но когда он приехал в офис и, проходя к лифту, привычно кивнул дежурному охраннику: «Хай, Билли! Как дела?» – черный Билл удивленно вскинул на него глаза:
– Сэр, вы еще ничего не знаете? В Египте убили Садата.
16
– Эмиграция – это отдельная страна. Да-да, есть Россия, есть Америка, Китай, Франция. А еще есть такая страна – эмиграция, – говорил Ставинский. – Когда я уезжал из России, я думал, что еду в Америку. Из России в Америку. Из мрака к свету. Из варварства и отсталости в двадцать третий век. Но оказалось, что я приехал не в Америку. Я приехал в жестокую и чужую страну, которой нет на карте, – в эмиграцию. В этой стране нет столицы, нет театров, нет жизни. Это какая-то пустыня или океан, где каждый плавает на своей отдельной льдине и ищет, куда бы ему приткнуться. Некоторые выстроили себе на этих льдинах дома с гаражами и даже плавательными бассейнами, некоторые собрались и организовали такие архипелаги из этих льдин, как Брайтон-Бич в Нью-Йорке, и у них там есть даже свои русские рестораны и кинотеатр, где они смотрят фильмы из своей прошлой жизни – советские фильмы. Но все равно это жизнь на льдине. Холодная и пустая. Дети сбегают с этих льдин. Дети уходят в американскую жизнь, как-то приживаются в Америке, или в Европе, или в Израиле и становятся нормальными людьми. Но взрослые, такие как я… Нет. Мы остаемся на льдине, мы обречены плыть на своей льдине в одиночку до самого конца жизни. И тут ни при чем Америка, Америка ни в чем не виновата. Я думаю, что, если бы можно было эмигрировать на тот свет, даже в рай, с нами там было бы то же самое. Потому что, когда вы отрезаете корни молодому деревцу, оно на новой почве пускает новые корни. Но отрежьте корни взрослому дереву – и оно погибло, оно засохнет. Я не хочу сохнуть на своей льдине. Я хочу в старую жизнь. Я помню, в Вене, в ХИАСе, нам говорили, что мы вырвались из тюрьмы на свободу. Это правильно, но что мне делать с этой свободой? Я в той тюрьме чувствовал себя свободней, чем здесь, – я там жил, жил на полную катушку, преодолевал какие-то трудности и гордился этим, обсуждал порядки в этой тюрьме со своими друзьями, спорил, любил женщин, читал запрещенную литературу – у меня была полная жизнь, вы понимаете?
Вирджиния не прерывала его. Слушала. Уже третий день они убивают время в ожидании, когда их отправят в Россию. Мак Кери сказал, что все дело за визами из советского посольства. По идее, визы должны быть со дня на день, сказал он, из советского посольства-таки позвонили в Потомак доктору Вильямсу, якобы уточнить какие-то детали в их анкетах. Но доктор Вильямс был готов к этому звонку, четко и точно ответил на их вопросы, и русские обещали ему, что визы будут в ближайшее время. Теперь у Ставинского и Вирджинии было много свободного времени, и это время они проводили вмеcте – гуляли по Вашингтону, сидели в дорогих кафе, ходили по выставкам и музеям, кормили белок в парках. И Ставинский рассказывал Вирджинии о своей жизни и о России.
– Нет, вы, американцы, не можете этого понять. Вам кажется, что если человек тоскует по своей родине – значит, ему не нравится ваша страна. Но в том-то и дело, что эта страна – ваша. Она не стала моей, хотя я прожил здесь шесть лет. И никогда не станет, потому что я не рос на этой земле, не дрался здесь с мальчишками, не стрелял здесь по воробьям, не стоял здесь в очереди за хлебом и не целовал здесь свою первую женщину. Мне здесь нечего делать, да и неинтересно делать что-то. Ради кого? Для кого?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
