– Симона тоже здесь, – тихо говорю я. Я рассказала Лукасу и его родителям всю историю моего побега из родительского дома – всё, начиная с Дары и заканчивая Симоной и леди Эшлинг. И Лукас знает о нашей встрече с Симоной в ту ночь, когда Дара снова получила тело. Он прекрасно понимает, что значат мои слова.
– Она тебя видела? – спрашивает он, нервно крутя в пальцах яблочный огрызок.
– Нет. Я увидела, как Симона ходит по лагерю, и сразу вернулась сюда. Если бы она меня увидела, думаю, гвардейцы нас бы уже схватили.
– Тогда что, по-твоему, она делает в их отряде?
Я пожимаю плечами, играя с торчащей из рукава ниткой.
– Наверное, то же, что делала при лорде Тейте – разыскивает одарённых детей. С её способностями она просто создана для этой работы. Симона знает, что скрывают люди.
Лукаса пробирает дрожь.
– Звучит жутко.
– Именно поэтому мы должны держаться от неё подальше.
Над ущельем разносятся крики, отчего моё сердце готово выпрыгнуть из груди. Но достаточно одного взгляда, чтобы понять, что гвардейцы просто собираются уезжать. Наконец-то!
– Что это было? – спрашивает Лукас.
– Они сворачивают лагерь. Скоро мы сможем уйти.
Мы собираем вещи, и я рассеиваю все тени кроме тех, которые образуют навес, скрывающий нас от чужих глаз. Мы выжидаем.
Через некоторое время, которое кажется вечностью, все гвардейцы уходят. С самого утра я даже мельком не видела Симону, но всё равно не рискнула подойти ближе к лагерю, чтобы лучше осмотреться. С того места, где я прячусь, на вид всё чисто.
Я отпускаю остальные тени, тихо поблагодарив их за защиту. Мы спокойно выбираемся из ущелья, не торопясь, чтобы случайно не нагнать гвардейцев, если вдруг мы направляемся в одну с ними сторону. Солнце поднимается выше, и Лукас тоже оживает. Теперь он выглядит бодрее и идёт первым, хотя по-прежнему не такой разговорчивый, каким был до похищения родителей. Я уверена, что Лукас почти всё время беспокоится о них. Интересно, беспокоились ли обо мне мои родители, когда я сбежала много месяцев назад?
Мы уже почти на вершине и на всякий случай не разговариваем. Лукас прячется между камнями, я укрываю его тенями и выглядываю из-за края расщелины. Я никого не вижу – ни на поляне, ни у деревьев. Только дым от костров ещё висит в воздухе.
Несмотря на это, я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Что здесь кто-то прячется.
Нет, наверное, я просто перестраховываюсь. За последние несколько дней случилось много странного и опасного.
– Всё хорошо, – шепчу я Лукасу, и он выбирается из-за теней. Вместе мы выходим на открытую местность.
Это чувство, что мы здесь как на ладони, снова пронзает меня, но я подавляю его. Судя по всему, гвардейцы поехали на север, а согласно карте наша цель находится на востоке, и сейчас это не может не радовать. Мы идём быстро, чтобы как можно больше увеличить отделяющее нас от охотников расстояние.
Но мы не успеваем отойти далеко, как у меня обостряется ощущение, что за нами наблюдают. На этот раз оно сопровождается шуршанием. Мы с Лукасом не говорим ни слова – из страха, что нас услышат. Впереди растёт одно из немногочисленных крупных деревьев, мы укрываемся за ним и остаёмся там целых пять минут. Сердце громко стучит, руки сжаты. Больше никаких подозрительных звуков не слышно.
Лукас издаёт тихий смешок.
– Наверное, это просто белка, – говорит он.
– Наверное.
В итоге, когда наш пульс приходит в норму, мы выходим из-за дерева.
Но далеко мы так и не ушли.
От громогласного хихиканья страх обрушивается на меня со спины. С нехорошим предчувствием я резко поворачиваюсь.
– Я тебя знаю.
Симона стоит футах в двадцати от нас, держа на поводе маленького пони. Подол её лёгкого пожелтевшего платья заляпан запёкшейся грязью после езды верхом, а глаза ещё безумнее, чем раньше: последствия контроля леди Эшлинг. Танцующей походкой она направляется к нам, напевая свою неизменную присказку «Я тебя знаю» и перемежая её диким смехом. Теперь она кажется совсем невменяемой.
– Симона, – говорю я, – мы собираемся уходить, и ты за нами не идёшь.
Рядом со мной Лукас напевает себе под нос, готовясь при необходимости защитить нас магией света. Тени уже вьются вокруг моих пальцев.
– Я тебя знаю, – говорит она, остановившись в нескольких футах. – И она тоже.
Мои теневые ленты подхватывают её и надёжно пригвождают к дереву, а затем рядом привязывают пони. Симона сначала пытается вырваться, а потом снова заходится смехом.
Следом Лукас направляет свой свет, окружив дерево с привязанной к нему Симоной сверкающей стеной. Она слепит так сильно, что Симона точно не сможет различить, как мы уйдём. К сожалению, она уже знает, в какую сторону мы направляемся.
Но она только смеётся пугающим смехом. Мы ещё долго будем его слышать, прежде чем уйдём достаточно далеко.
Я показываю Лукасу, что мы идём на юг и сначала можем направиться в ту сторону, а потом по дуге выйти к деревне. Так есть надежда, что, если за нами пустят погоню, они проедут деревню раньше, чем мы до неё доберёмся.
– Ты права, – говорит Лукас, когда мы оставляем Симону позади. – Она самое жуткое создание, которое я когда-либо видел.
– Мне жаль её больше всех на свете. Симона охотится не по своей воле. Это всё леди Эшлинг. В прошлую нашу встречу она успела меня предупредить, прежде чем леди захватила её сознание.
– Но как она это делает? – морщит лоб Лукас.
– Дара как-то рассказывала мне, что её способность к пожиранию магии иногда выходит из-под контроля, и тогда её жертвы становятся опустошёнными оболочками, а не цветами – похоже, как и в этом случае. Я никогда специально не размышляла над этим, но, наверное, леди Эшлинг использует их по-другому. Как Симону.
– Думаешь, есть и другие такие же? – Лукаса передёргивает. – Ну, в одном ты точно права. Эта девочка кажется пустой. Как будто в ней совсем нет света. Ни единой искры. Совсем ничего.
Мы идём быстро и молча, чтобы как можно скорее оставить позади Симону и наши тревожные мысли.
Глава двенадцатая
Кполудню мы добираемся до деревни. Это сонное место, окружённое высокими ивами, плакучие ветви которых скрывают из виду дома. Все они построены из того же белого камня, какой мы видели в ущелье, где провели ночь, с красными крышами и круглыми окнами. Зайдя в местный магазин, чтобы пополнить запасы провизии, мы идём по деревне в поисках названия улицы и номера дома, указанных в документе.
День стоит тихий, разве что иногда доносятся птичьи трели или реплики прохожих. Тени здесь тихие, простые и, когда мы проходим мимо, тянутся ко мне. Но сейчас я не могу остановиться и поиграть с ними. Я так поглощена мыслями о наших поисках, что не сразу понимаю: что-то не так.
