– Понятно, а что произошло дальше?
– Я отправил вас и мисс Уэнст в отпуск, а сам связался с районным прокурором, который прислал в банк ревизора. Таким образом обнаружилась недостача, и все улики были против вас.
– Очень мило со стороны прокурора и ревизора, – заметил я.
– Макбрайд… почему вы скрылись?
Я и сам хотел бы это понять. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же.
– Да просто струсил, вот и все, – я неопределенно пожал плечами. – Но теперь вернулся, так что начнем все сначала.
– Вы вернулись, чтобы оправдаться?
– А зачем же еще?
Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
– Просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.
– Это уж вам решать.
– Если… учтите, если вы говорите правду, я, конечно, хочу, чтобы вы смыли с себя это пятно. Пока что у меня нет сомнений в вашей виновности. Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою вину. Так что на этот раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не прояснится. И употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока все улики против вас. Может быть, укажете нам, с чего все-таки следует начинать?
– Найдите Веру Уэнст. Ей вес известно.
– Вы знаете, что с ней произошло?
– Кое-что слышал. Может, и вы слышали? Сначала она связалась с Сорво, а затем исчезла.
– В таком случае, вам известно столько же, сколько и мне.
– Вы будете ее искать?
– Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, а я их немедленно уведомлю.
– Когда она ушла отсюда, то что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?
– Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями. С секунду я смотрел на него.
– Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли вы взглянуть на мое прежнее рабочее место?
– Не понимаю, зачем… – недовольно проворчал он.
– Просто хочется после пятилетнего отсутствия увидеть старое место…
Ему все это не понравилось, но, в конце концов, для отказа не было причин. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом банке мира.
На табурете спиной к нам сидел какой-то парень. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции. Другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера – там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать. Мы вышли из будки.
– Все-таки мне непонятно… – проронил Гарднер.
– Обыкновенная сентиментальность, – пробормотал я. Черта с два сентиментальность. Мне было жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его нетрудно понять: чтобы вырваться из этой клетки, можно пойти на все. И теперь я понимал, почему он предпочел труд на свежем воздухе: пусть его мочил дождь, пусть он был постоянно в грязи, пусть его часто ругали, но зато вокруг был простор, а он был свободен.
Гарднер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:
– Вы, конечно, будете все это время в городе?
Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, вообще уберусь, и ответил:
– Разумеется.
На табличке значилось:
«ЛИНКАСЛСКАЯ ДЕЛОВАЯ ГРУППА»
Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, вошел и очутился в огромной комнате, с рядами скамеек по стенам, на которых сидело два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на секретаршу. На Девице было настолько узкое и низко вырезанное платье, что ее груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Она сидела, скрестив ножки. Я подошел к столу и небрежно проронил:
– Хотелось бы повидать Ленки. Девица вскинула на меня свои голубые глазки.
– Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали… Ленки… Вы друг мистера Сорво?
– Вполне возможно. Она нахмурила свой дегенеративный лобик.
– Если вы по делу, то вам…
– Не по делу, красавица.
– О! Ну тогда вы друг. Что ж, я передам, что вы здесь. Как ваше имя?
Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится мистер Макбрайд. Затем торжественно кивнула головой и произнесла:
– Мистер Сорво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.
– Я бы предпочел остаться здесь и любоваться вашей неотразимой красотой.
– Но мистер Сорво сказал…
– Знаю.
Кивнув озадаченной девице, я вошел в дверь с табличкой: «Посторонним вход воспрещен».
Здесь тоже была секретарша, точнее, секретарь, еще точнее – здоровенный амбал, который сидел на стуле и жевал сигару. Из кармана у него торчал ствол пистолета.
– Проходите! – кивнул он на дверь в противоположной стене.
Я вошел.
Это была огромная комната. В центре ее стоял большой стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбритый, с седыми висками. И, как положено королю, его безопасность обеспечивали двое громил, расположившихся в глубоких креслах по обе стороны от повелителя.
Ленки Сорво изо всех сил старался сохранять невозмутимость.
– Привет, сосунок, – буркнул я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.
Громилы в креслах не поверили своим ушам. Сорво медленно поднялся из-за стола, руки его дрожали, а глаза превратились в узкие щелки.
– Ах ты, сукин сын! – прошипел он.
Потом медленно опустился в кресло и вновь придал своему лицу безразличное выражение. Только тогда громилы зашевелились. Сидевший правее Ленки медленно встал и, набычившись, направился ко мне. Я не шелохнулся. А Ленки, вероятно, окончательно взял себя в руки, потому что произнес мягким, бархатным голосом:
– Сядь на место, Эдди. Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной.
Теперь я, наконец, понял, что за атмосфера царила в этой комнате: атмосфера ненависти или страха. Я закурил сигарету и присел на ручку ближайшего кресла. Эдди замысловато выругался.
