себя дальше.
— Честно сказать, — усмехнулся Иван, — я, очевидно, еще не один раз подумаю, принимать ли мне ваше предложение или погодить немного. Не скажу, чтобы все это мне очень нравилось. В наше время серьезные люди обычно означают опасных людей.
— Ты боишься опасности? — изогнул бровь Старик. — Это новость для меня.
Иван мотнул головой.
— Не опасности, — возразил он. — Тюрьмы.
Старик тихо рассмеялся.
— Это пусть тебя не волнует, — сказал он. — Вытащили ж мы тебя уже один раз. Я тебе другое скажу: странное у меня к тебе отношение. И нравишься ты мне, и не нравишься одновременно. Таким вот образом. Почему-то я тебе не доверяю. Уж очень ты, Ваня, лакомый кусочек.
— Это, Андрей Егорович, твои проблемы, — сказал ему Иван. — Хочешь — принимай меня на работу, а не хочешь — я, повторяю, не просил меня освобождать. Я, конечно, понимаю, что еще вполне можно меня снова, так сказать, в кутузку, но вы же сами тут мне в два голоса говорили, что вы серьезные люди. Так что я, можно сказать, спокоен, серьезные люди за слова свои отвечают.
— Хочешь жить в нормальной квартире? — неожиданно сменил Старик тему разговора.
— Хочу, — признался Иван. — Нормальную квартиру хочу, баб красивых хочу, водку «Абсолют» хочу, а не эту дрянь…
— О водке и думать забудь, — обрезал Старик. — Понял меня? Начисто забудь! Водка — не защита. Ты меня понял, спрашиваю?!
Казалось, он разъярен.
— Понял, понял, — успокаивающе проговорил Иван. — Только первое время трудно будет, сами понимаете, Андрей Егорович…
— Понимаю, — кивнул Старик. — И поэтому несколько дней поживешь в моем доме. Под присмотром, так сказать. За это время и квартирку твою приведут в порядок. — Он снова огляделся и сморщился. — Надо же, такой гадюшник устроить…
Иван пристально посмотрел на Старика. Тот встретился с ним взглядом, и его бровь снова дугой пошла вверх: на него, на Андрея Егоровича, смотрел не тот человек, которого он впервые увидел там, в милиции, а спокойный, уверенный в себе мужчина.
— А вы, Андреи Егорович, — сказал ему Иван, — сильная личность, правда?
Старику это понравилось.
— Да, — сказал он — И не дай Бог тебе почувствовать это на своей шкуре.
3
Через пару дней прямо на улице к Ивану подошел подтянутый молодой человек.
— Товарищ Шмелев? — осведомился он.
Иван, остановившись, смерил его с головы до ног.
— Кому товарищ, а кому и не очень, — туманно ответил он. — С кем имею честь?
— Я из Службы безопасности, — молодой человек издалека показал ему раскрытую красную книжечку. — Капитан Смирнов. Мне нужно поговорить с вами.
— Спохватились! — усмехнулся Иван. — Где вы были, когда я чуть ли не сам искал вас? Что надо?
— Поговорить, — повторил Смирнов и кивнул в сторону.
Недалеко от них стояла «Волга», припаркованная к обочине.
— О чем? — спросил Иван и, не дожидаясь ответа, зашагал к машине. Смирнов последовал за ним.
Они сели в салон: Смирнов на место водителя, Иван — рядом.
— Это хорошо, что вы сразу согласились со мной поговорить, — сказал Смирнов. — Я опасался осложнений.
— А что, у меня есть выбор? — Иван взялся за ручку двери машины. — Могу и выйти.
— Погодите, — остановил его тот. — Конечно, у вас есть выбор. Но сначала давайте все-таки поговорим.
— Давно уже пора начать наш разговор, — нетерпеливо сказал ему Иван. — А то ведь у меня времени мало.
— Давно ли? — тут же отозвался Смирнов. — Еще совсем недавно у вас было его полным-полно.
— Значит, вы наблюдали за мной со стороны? — как бы заинтересовался Иван. — То есть вы хотели посмотреть, как долго может опускаться профессионал, становясь алкашом? Кстати, может, выпьем?
— В другой раз, — покачал головой Смирнов. — Но вы не правы. К тому же вы должны понимать, что обсуждать и комментировать наши действия вам не нужно. Мы просто ожидали естественного хода событий.
— Чего вы ожидали? — недоуменно переспросил Иван.
«За кого они меня принимают? — расстроился он. — Грубо, очень грубо».
— Все идет как надо, — проговорил Смирнов. — Вас завербовали, верно? Именно этого мы и ждали.
— Что значит — завербовали?! — оскорбился Иван. — Меня просто взяли на работу. Я не шпион.
— И замечательно, — улыбнулся Смирнов. — Пусть взяли на работу, если вам так больше нравится. Но теперь мы хотим, чтобы вы вспомнили, что государство потратило на вас кое-какие деньги, чтобы выучить вас. И вы должны…
— Стоп! — сказал ему Иван. — Ты мне эту песенку не пой, дорогой товарищ. Того государства, что тратило на меня деньги, нет. Нет такого государства! А то, что есть, — выкинуло меня. Понятно?
— Не будьте ослом, Шмелев. Мы восстановим вас в органах и повысим в звании. За то, что вы будете выполнять ту работу, которую и должны выполнять, если у вас есть хоть капля патриотизма.
— Короче — чего ты хочешь? — напрямик спросил его Иван.
Смирнов улыбнулся.
— Ну вот, — сказал он. — Вот мы и добрались до сути дела. Нас немного волнует этот Старик — так его называют приближенные, верно?
— Понял, — с ходу сказал ему Иван. — И вот что я тебе хочу сказать: во-первых, повторяю для дебилов, — я не шпион. Во-вторых, именно этот, как ты выражаешься, Старик протянул мне руку, когда я подыхал, фигурально говоря. В-третьих, не какое-то там государство делает в данный момент ремонт в моей квартире, а именно этот реальный Старик. И в-четвертых, даю честное слово, что это государство сидит у меня в печенках. Я не хочу иметь с ним дела. Одно могу только сказать: вы меня выбросили, как использованный презерватив, и по вашей милости я чуть не стал алкашом, а Старик меня подобрал, и я снова почувствовал себя человеком. Понял? До свидания! — И он открыл дверцу машины.
— Погодите, Шмелев, — остановил его Смирнов, и Иван задержался.
— Ну? — сказал он. — У меня очень мало времени.
— Успеете к своему рабовладельцу, — усмехнулся Смирнов. — Вы в курсе, что в этом районе очень низкие показатели преступности? Вы не заметили, что люди в этом районе пьют меньше обычного?
Иван расширил глаза.
— Не понял, — сказал он. — При чем здесь Старик?
— Именно это мы и хотим узнать, — сказал ему Смирнов. — Вы должны нам рассказать, при чем здесь Старик.
— Вот что я тебе скажу, — тихо ответил ему Иван. — Если Старик тут ни при чем, мне разговаривать с тобой не о чем.
— А если…
— А если при чем... — перебил его Иван, — то тогда тем более я тебе ничего не скажу. Нельзя сказать, что он святой, но, честно говоря, мне он нравится больше, чем ты. И любой другой из вашей братии.
— Эта братия — и твоя тоже, —
