вообще способен на это чувство.
Как жаль, что я поняла это слишком поздно, пролив миллионы слез, думая, что это со мной что-то не так. Что я недостойная. «Испорченная», с грязной кровью.
И сейчас, глядя в лицо отца, все еще красивое и невероятно холодное, я чуть ли не впервые чувствую силу. Ту самую, которую дал мне Эмир своим появлением. Это не просто случайность.
Я любима. И он пришел за мной.
Собирая внутри всю свою волю, я задираю подбородок повыше, и кажется, Сархад впервые смотрит на меня удивленно. Он явно не ожидал увидеть в моем лице ничего кроме боли отвергнутой своим отцом девчонки.
— Ты прав, — звучно произношу я. — Я крайне долго прожила здесь. И больше не желаю смущать тебя своим присутствием. Я благодарна тебе, отец, но желаю, чтобы вы выдали меня Эмиру Берая. Я сама хочу этого.
Огромная зала из белого камня залита светом.
Даже сейчас Сархад не нарушает своего превосходства и сидит на резном троне с алой подушкой под ним. Белые одежды фалдами оплетают его длинные ноги, спускаясь на пол, а серебристые волосы сжимает корона с огромным камнем посредине лба.
Он изучает меня внимательно, прищурив серо-голубые глаза, и его и без того тонкие губы сжаты буквально в нить. Ноздри длинного тонкого носа раздуваются, выдавая его бешенство. Но когда он открывает рот, голос льется очень спокойно, ударяясь эхом о стены огромного помещения:
— Считаешь, я могу отдать тебя какому-то космическому пирату?
— Он не… — хмурюсь я, но тут же беру себя в руки. Перебранками с ним я ничего не добьюсь. Тут нужно действовать осторожно. — Архаир несет потери из-за меня, — спокойно произношу я. — Это нерентабельно. Проще пожертвовать мной, чем нести потери из-за Эмира.
— Кто ты такая, чтобы считать, что можешь распоряжаться своей судьбой? — цедит сквозь зубы Сархад, вцепляясь тонкими пальцами в поручни трона. — Ты — моя собственность, Аиша. И как бы утомительно не было это обладание, я не собираюсь просто дарить тебя.
Сжимаю зубы и утыкаюсь глазами в пол, изучая одну из многовековых трещин.
— Это не дарение, — тихо произношу я, чувствуя, что его слова все же задевают меня. Больно. Все равно ужасно больно осознавать, что собственный родитель не питает к тебе любви. — Это стратегических ход, чтобы предотвратить еще большие потери.
— И с каких это пор ты стала стратегом? — усмехается он, откидываясь на спинку трона. — На сколько я знаю, тебе по нраву больше возиться с обреченными, чем погружаться в политику.
— Что ж, пусть так, — я поднимаю на него глаза, мокрые от слез. — Но я все же твоя дочь. Что-то должно было передаться.
Сархад вновь смотрит на меня, кривя уголок губ в усмешке. И в который раз я начинаю сомневаться, что он действительно мой отец. Разве может он быть таким холодным? Разве возможно не подарить ни единого объятия собственному ребенку за всю жизнь?
— Да-а, — тянет он пренебрежительно. — Ты моя дочь. Единственная. И это значит, что за союз с тобой все принцы нашей империи и дружественных планет альянса будут рвать себе задницы. И ты не только показываешь то, что старый Лавр, воспитавшей тебя набитой дурой, выжил из ума, ты еще и бесишь меня своей необразованностью, когда говоришь о долбаном космическом пирате! — я вжимаю голову в плечи и сцепляю зубы, приказывая себе не рыдать.
Пусть я и не оправдала его ожиданий, но Лавр, мой учитель, в каком-то смысле заменил мне отца…
Я не могу оставаться на этой планете. Больше ни секунды. Сархад порабощает мою волю. Каждый раз, каждую встречу, он потихоньку уничтожает мою личность, превращая в безвольную куклу. И я просто не выживу здесь.
— Отец, — я делаю несколько шагов к трону, на сколько это позволяют приличия. — Прошу тебя, отпусти меня! Если для тебя хоть что-то значит наша родственная связь! Я… — голос обрывается, а тело начинает потряхивать. — Я люблю его! Мы знакомы с самого детства! Эмир пришел за мной не случайно! Мы с ним…
— Вы оба всего лишь тупые дети! — Сархад вскакивает со своего трона, сбегая по ступеням и оказываясь рядом со мной. Глаза наливаются ужасом, когда он вцепляется в мой локоть, больно сжимая кожу, и шепчет прямо в лицо. — Я не собираюсь выглядеть посмешищем всего Альянса просто потому, что твой любовник вдруг решил предъявить на тебя права и прикатил из Адских земель сюда, где срать я хотел на него и его господина! Я не боюсь ни их гребаных звездолетов, ни демона, правящего Аркануумом!
— Он не…
— Молчать! — глаза Сархада наливаются кровью, и я леденею от ужаса, чувствуя его слепую ярость. — Твоя шлюха мать продала душу дьяволу, и это клеймо будет вечно отпечатано на тебе!
— Не смей так говорить о матери! — вырываю руку, отвечая ему взглядом полным ненависти. — Если ты так ненавидишь меня и все, что со мной связано, то зачем вообще забрал сюда? — выкрикиваю я.
— Думаешь я хотел этого? — усмехается Сархад, а его лицо наполняется презрением. — Думаешь я хотел дочь-бастарда, которая дарит мне только позор?
— Вот и отпусти меня, — цежу сквозь зубы, понимая, что впервые вижу его настоящего, не скрывшегося за масками хоть какого-то приличия. — Я не желаю находиться рядом с тобой ни секунды больше! Я и так услышала достаточно!
— О, поверь мне, это взаимно, — Сархад вдруг расслабляется и заходится ужасающим смехом. — Я договорился по поводу тебя. Претендентов было много, но я выбрал Пиериса, сына Варгарда. Его семья правит восточными землями. Ваш союз укрепит мое положение.
Я отшатываюсь, словно он меня ударил. За моей спиной, без какого-либо ведома, он посмел решить мою судьбу. С малолетним Пиерисом младше меня на шесть лет. Этот болезненный подросток вечно стоял в уголках на приемах, явно больше интересуясь мальчиками.
Сархад же смакует мой ужас, отворачиваясь, пока на губах играет змеиная усмешка.
— Эмир не позволит этого! — выкрикиваю я, вся леденея от жути.
— Твой Эмир сегодня умрет! — шипит он, резко оборачиваясь. — Он купился на наше предложение о переговорах. Мы откроем проход сквозь небо для него, а потом наши звездолеты собьют шаттл.
— Нет!.. выдыхаю я, чувствуя, как кровь ударяет в голову, и тошнота подступает к горлу. — Убийства против Кодекса… Старейшины отлучат тебя от трона! Ты не посмеешь…
— Посмею, — небрежно отвечает он, и я ни секунды не сомневаюсь в том, что он не блефует. Для Сархада уже давно нет ничего святого кроме самой власти. — То, о чем не узнаю старейшины, им не помешает.
***
— Его не будет сегодня, мы бы
