Она с удивлением посмотрела вверх на его усы и произнесла, ясно и отчетливо выговаривая:
– Что у тебя на лице?
– Нос, – сказал Квиллер. – У твоего папы разве нет носа?
– Есть.
– А у мамы? У неё есть нос?
– У всех есть нос, – высокомерно, как слабоумному, объяснила Пупси.
– Значит, если ты видишь нос, ты должна знать, что это нос.
Пупси не была обескуражена его неуловимой логикой.
– Где ты работаешь? – спросила она.
– Я не работаю. А где ты работаешь?
– Я ещё маленькая. У меня папа работает.
– А где он работает?
– В амбаре.
– А что он делает в амбаре?
Малышка пошевелила носком своего кукольного ботиночка.
– Я не знаю. Я не хожу в амбар.
– Почему?
– Я испачкаюсь.
– Такое бывает, – сказал Квиллер, оглядываясь вокруг в надежде на скорое спасение.
– В амбаре киски живут, – поведала Пупси.
– Если ты не ходишь в амбар, откуда ты знаешь, что там киски?
Этот оживленный диалог привлек восторженное внимание стоявших вокруг, и миссис Бозвел протолкалась к дочке и утащила её.
– Не надоедай мистеру Квиллеру, – мягко пожурила она девочку.
Он с облегчением вернулся в общество взрослых. Список тех, кто пришел отдать последний долг, представлял собой настоящий справочник «Кто есть кто в Пикаксе»: представители городских властей, богатые коллекционеры антиквариата, политики, выставляющие свои кандидатуры на выборах, и члены Исторического и Генеалогического обществ – двух самых влиятельных в Мускаунти организаций, хранителей его исторического наследия. Клуб «Старая гвардия», принимавший в свои ряды только людей преклонного возраста, с рождения живущих в городе, был представлен многочисленными почтенными сединами. Многие из их обладателей уже не могли обойтись без тростей, ходунков и инвалидных кресел. Квиллер с одобрением отметил, что Митч Огилви, молодой портье из отеля, весьма внимателен и предупредителен ко всем этим старикам, слушает их рассказы, поддерживает разговор.
Там был и Арчи Райкер, крепко державший за руку нетвердо стоящую на ногах Аманду. Полли Дункан, стоявшая в другом конце зала в окружении членов библиотечного совета, через толпу обменялась с Квиллером взглядами. На людях они всегда вели себя сдержанно. Энергичный девяносточетырехлетний Гомер Тиббит пришел в обществе пожилой женщины с аккуратно уложенными волосами не по возрасту яркого каштанового оттенка.
– Что это там за старикан, который двигается, как робот? – спросил Райкер у Квиллера.
– Когда тебе будет столько же, сколько сейчас ему, тебя с постели только подъемным краном можно будет поднять, – сказал Квиллер. – Это Гомер Тиббит, бывший директор школы, девяносто четыре года. Всё ещё оказывает добровольную безвозмездную помощь музею.
– А эта восьмидесятипятилетняя женщина с волосами, как у тридцатилетней, – Рода Финни, – добавила Аманда. – Она уже много лет за ним бегает, ещё до того как его жена умерла. Она из тех Финни, которые живут в Локмастере, о них мы всё знаем. – Заявления Аманды всегда содержали в себе смесь слухов, игры воображения и правды в неизвестных пропорциях. – А этот старичок, с которым Гомер разговаривает, – это Адам Динглбери, старейший в трёх округах гробовщик. – Она говорила о хилом сгорбленном человечке с ходунком. – У него в памяти столько секретов, сколько у собаки закопанных костей. Держу пари, некоторые из них не дают ему жить спокойно. Посмотрите, как эти две старые перечницы наклонились друг к другу и хихикают, как идиоты! Точно говорю, Адам рассказывает неприличные анекдоты, и Гомер заставил свою подружку выключить слуховой аппарат.
Райкер потянул её за руку:
– Пойдем, Аманда, уже пора.
Квиллер лавировал по комнате до тех пор, пока не поймал взгляд Полли. Тогда он легонько, градуса на три, наклонил голову в сторону выхода. Она пожелала доброй ночи своим библиотекарям и последовала за ним.
В вестибюле Райкер сказал:
– Пойдём в «Старую мельницу»? Там открыто дольше, чем у «Стефани».
– Встретимся там, – сказал Квиллер. И они с Полли пошли каждый к своей машине.
Приехав на живописную мельницу, четвёрка попросила себе тихий столик, и их отвели в дальний угол с видом на водяное колесо. Компания была разношёрстная: наследник Клингеншоенов с непомерными усами; невозмутимый Арчи Райкер с редеющими волосами и с брюшком человека, всю жизнь проработавшего в редакции газеты; Полли Дункан, миловидная, с мягким голосом, начитанная, главный библиотекарь Публичной библиотеки Пикакса; Аманда Гудвинтер, потомок Гудвинтеров-Пьяниц, как называли её ветвь знаменитой фамилии. Полли имела фигуру почтенной матроны, любила простые серые костюмы, её седеющие волосы были причесаны явно старомодно, но она выглядела воплощением моды – особенно по сравнению с Амандой, на которой любой наряд казался поношенным, а волосы, словно нарочно, торчали в разные стороны. Тем не менее Райкеру, по каким-то противоестественным, непостижимым для Квиллера причинам, нравилось общество этой своеобразной дамы.
Аманда, как всегда, пила бурбон, Полли попросила сухого шерри, Райкеру захотелось виски, а Квиллер заказал тыквенный пирог и кофе.
– Квилл, – сказала Полли, – какой замечательный некролог ты написал об Айрис. В жизни она была такой скромной, так всегда старалась держаться в тени, что мы забывали обо всех её умениях и знаниях, о всех её замечательных качествах.
Аманда подняла бокал.
– Выпьем за святую Айрис Хаммокскую! – Проговорив это, она вздрогнула и метнула сердитый взгляд на Райкера, который пнул её ногой под столом.
Полли тоже подняла бокал, процитировав из «Гамлета»:
– Спи спокойным сном под ангельское пенье[7].
Мужчины кивнули и молча отпили по глотку. Райкер спросил:
– Как ты летом съездила в Англию, Полли? Ты сразила их своим знанием Шекспира?
Она мило улыбнулась:
– Какое там! Какой Шекспир! Я только и делала, что отвечала на их вопросы об американских фильмах.
– По крайней мере, – сказал Квиллер, – англичане знают, что Бард из Эйвона – драматург Елизаветинской эпохи, а не распространитель косметики «Эйвон».
– К нам идут важные шишки, – вполголоса проворчала Аманда, потому что приехала ещё одна четвёрка.
По пути к своему столику Ланспики, Деннис Гаф и Сьюзан Эксбридж не преминули остановиться поговорить с компанией, в которой сидел Квиллер, и Полли сказала им:
– В Динглбери всё было так красиво. Все цвета подобраны! Вплоть до розового лака для ногтей!
