и понимала задним умом, что бесплатно ничего не бывает, что нужно будет заплатить за возможность жить в уютной и светлой квартире, а не ютится по детским домам или приемным семьям, где по десять не самых жизнерадостных детей.
Меня такая участь постигла всего на месяц, словно жизнь продемонстрировала в какой — то момент, в каком месте я могу существовать, подвергаться нападкам и смешкам, недоедать, спать без одеяла.
Тетя Света стала спасением, а брак с ее сыном всего лишь платой. А может быть гарантией, что моя жизнь снова круто не повернется. Те же люди. Та же квартира. Каждый день приятная рутина, которой не замечаешь.
Вздрагиваю, когда мои волосы опускают в раковину, а нежные руки касаются головы, легко ее массажируя. Приятное чувство расслабления, буквально уносит на берега счастья, где мы раньше бродили с мамой и папой. Где вместе плескались в маленьком бассейне на даче, что налили в огромное колесо. Даже ездили на море. Я не была никогда зашуганным ребенком. Всегда дружила со всеми во дворе, и в школе. Могла и с папой в футбол погонять. И с мамой вязанием заниматься.
Она каждый день заплетала мои в волосы огромную косу, сворачивала ее в кичку, вот так же трепетно мыла в нашей маленькой, уютной ванной. Первый звоночек, что счастье фальшивое случилось, когда папа внезапно ушел. В один момент человек, который таскал меня на руках и целуя в обе щеки просто хлопнул дверью ни разу не позвонив. Мама словно расклеилась. Красивая и радостная всегда, она потухла как лампочка, периодически мигая остатками энергии. Ушла и она, только с концами.
До отца даже дозвониться не могли. Только до его двоюродной сестры спустя несколько месяцев.
Это все лишило мой мир стабильности, погружая в пучину хаоса и страха, что так будет всегда. Стабильность вернула тетя Света. Пришла словно супергерой, разгоняя хаос правилами и ножницами. Состригла косу почти до самого затылка, потому что времени не было заплетать. Я плакала. Очень горько плакала, потому что ощущала, что последняя часть той жизнерадостной Оксанки упала на пол вместе с этой косой, рождая всегда и во всем послушную Оксану.
Неужели Тимур реально думает, что маникюр, педикюр, депиляция, что — то исправят. Вернут мне тот миг, когда все стало черно-белым. Порка единственным красочным пятнышком была дочка. Но как ухаживая за ней, вернуть мужа. Как вообще его вернуть? Хочу ли я его возвращать.
Мне долго колдуют над волосами. Состригают длину, сушат, в какой — то момент отворачивая меня от зеркала, чтобы нанести последние штрихи и сделать макияж.
Остается лишь закатить глаза, потому что я не верю, что могу стать другой. Потому что я не верю, что заслуживаю счастья. Стабильности, возможно. К ней и будем стремиться.
Мастер наконец отходит от меня, смотрит на свою работу, словно не постриг, а как минимум сделал пластику.
— Вы просто великолепны. Мне кажется я сотворил чудо.
— Так сказал, словно ты ей пластику сделал, — появляется Тимур, но даже в его глазах я вижу плохо скрываемое ликование. Словно вот именно он достал из горных пород алмаз и отточил своими руками. Ну или не руками.
Я не могу долго на него смотреть. Стыд лицо горячей краской заливает.
Перед глазами тут же образ его рук на моем теле, собственное падение в оргазм, фантомные импульсы которого я чувствую в теле даже сейчас.
Сама поворачиваюсь к зеркалу. Наверное, сейчас я должна вскрикнуть, захлопать в ладоши, может быть даже сайгаком запрыгать по студии. Только вот…
— Не нравится? — испуганно ахает мастер мужчина. От его нежного голоса хочется поморщиться.
— Нравится.
— Тогда в чем дело? Почему у вас лицо словно вы лимон съели?
— Когда я ем лимон, у меня другое лицо, потому что они вкусные. Это не я. Ну, то есть я, но не я.
— Все понятно, — усмехается Тимур и к моему лицу приближается, за плечи берется, опаляя своей сексуальной энергетикой. Его тяжелое желание нанизывает каждую клеточку моего тела на бусы, которые он оборачивает вокруг моей груди, стесняя ее.
И как его могла отпустить бывшая жена. Разве не должны жены в таких вцепляться и не выпускать? А может все дело в ревности? На Тимура смотрят все, каждая видит в нем мужчину мечты, который окажется именно ее соседом. И ревность тут будет самым частым спутником отношений. Он не задумываясь найдет себе женщину на вечер, и каждая будет счастлива, что ей перепали эти несколько часов. Наверное рядом с ним сможет быть лишь та, кто примет его вот такой фривольный образ жизни… Будет терпеть измены и продолжать радоваться, что он хотя бы возвращается домой…
— Ну что случилось, котенок? Бантик не в том месте привязали?
— Как только этот котенок вернется на свое дерево, бантик слетит, а шерстка опять станет примятой. Такую же временную красоту можно было сделать любым фильтром в телефоне.
— Верно…. Но это ты при желании можешь делать каждый день, тебе лишь показали какой ты можешь быть. Хотя с макияжем перебор, тут я согласен.
— Спасибо тебе конечно. Думаешь мне прямо сейчас поехать к мужу и показать, как я не боюсь смотреть на его член?
Мастер откашливается, а Тимур усмехается.
— Пока рановато, Оксан. Да и обучение мы с тобой только начали. Тебе еще мало уверенности в себе, чтобы противостоять всем доскам в округе.
— Нет ничего сложного сушить волосы после мытья, — влезает мастер в разговор. — Наносить маску на ночь. И тем более приходить раз в месяц на депиляцию. Ну и жрать поменьше конечно…
— Фильтруй базар птенчик, а то крылышки пообламываю.
— Простите, — отворачивается он, тряхнув цветной шевелюрой.
— Теперь ждем твою жену, чтобы приодела меня? Это тоже будет бесплатно или ты заплатишь натурой?
Тимур скалится и почти прислоняет губы к моему уху, пуская по тонкой коже ток. Заставляя вибрировать все самые потаенные местечки, в которых он еще не был.
— Мне нравится, когда ты выпускаешь когти, ведь я знаю, что скоро они окажутся на моем члене.
— С целью обучения.
— Только с ней и ни с какой больше. Я вообще альтруист по жизни.
— Слабо верится, но допустим. Ну так что…
Стеша появлялся неожиданно, прерывая наш тихий диалог. На мой новый облик она ничего не стала говорить, словно не заметила, зато неплохо проконсультировала меня по возможностям моей фигуры. Рассказала где прикрыть, а где показать. Говорила быстро, словно консультант впаривающий косметику. Мне так и хотелось все это записать.
— Я не запоминаю, Тимур, — в какой
