Книга Ксеродерма - Николай Шаталов

первый, и ступеньки горбатые все с выбоинами. Все стены исписаны разнообразной безграмотной чушью и изображениями каких-то совершенно неведомых мне существ. Сейчас войду, и пренепременнейше начнётся — здесь не стоим, здесь не сидим, обувь должна находиться именно в этом месте. И все это визгляво-монотонным, нудно поучающим голосом. Я на мгновение представил, что и как говорила она своему мужу в постели, хотя для него наиболее оптимальный вариант, если бы она молчала. Особенно в постели.

Кто хотел, тот не добился, а другому упало в руки, так зачем оно ему?

Пришёл, стою, звоню два раза, потом стучу в дверь рукой, три раза. Молчание. В лучшем случае сделаю ещё одну попытку и незамедлительно ухожу. Стучу ногой, довольно сильно и настойчиво, после этого дверь открылась моментально, без малейшего скрипа.

Всегда нужно стучать, по поводу и без. С этим жили, с этим живем, с этим будем жить. Хоть и ноги не из дерева, а лоб не из железа, а совесть не всегда ко времени.

— Добрый день. Врач к вам пожаловал, лечить будет, таблетки назначит, микстуры пропишет. Ну, так что, врача вызывали? — внимательно-равнодушно спросил доктор.

— В нашем подъезде всё солидно. Будьте так любезны, снимайте обувь на первом этаже, у нас постоянно производится генеральная уборка, — с нескрываемым пренебрежением рассматривая ботинки доктора, ответила больная.

— Я всегда любезен. Нижайшая просьба — разрешите войти? — вежливо-смущенно поинтересовался доктор.

— Милости прошу, — сжато-коротко ответила больная.

— Благодарствую, — льстиво-улыбчиво поклонился доктор.

— Достаточно. Проходите. Сама звала. Удалось дожить до подобного состояния, когда я звоню мужчине и умоляю своим скрипучим голосом, чтобы он пришёл. Скажу сразу, прямо, без лишних кривляний. Скажу без ложного стыда и маразматической наивности: я без лифчика. Проходите, — грубо-бестактно пригласила больная.

В поведении каждого человека свой циркуль.

— Проходите, проходите. Порядки в моей квартире за время вашего отсутствия не изменились. Незачем их менять, да и не для кого. Проходите, устали, набегались, ноги, поди, не железные.

В ногах правды нет, в голове ее ещё меньше, хотя все они из живой плоти сотворены.

Её жилище состояло из двух комнат, кухни и её самой. Животных нет и, видимо, никогда не было, цветы также считались излишеством.

— На кухню?

— На кухню, другого места в настоящее время для вас у меня нет.

— Я вчера звонил, никто не отвечал.

— На свидание ходила. Имею право, чай не в кутузке нахожусь, да и мама уже не бранится, давно не бранится.

— Вы совершенно свободная женщина.

— Ну и что в этом хорошего? Что хорошего в полной свободе и полном одиночестве? Господи, столько лет живу, а ни одного нормального комплимента от мужчины не слышала.

— Прошу прощения.

— Бывает. Присаживайтесь. Для начала поговорим. Что нового в мире?

— Люди живут.

— Вы, как аист, приносите то, что вполне ожидаемо.

— Иногда болеют.

— Вы, как грабли, общение с которыми даёт всегда один и тот же результат. Я тоже болею. Вот вас позвала, деньги плачу. Чем увлекаетесь?

У денег два свойства — власть и срам. Первое присутствует всегда, второе — иногда мелькает, но в списках не значится, но я это пару раз видел.

— Библию читаю.

— Что ещё?

— Рассказ пишу, только как-то не получается — начало пожеванное, а конец абсолютно плохой.

— В моей бурной жизни было и то, и другое. А я болею, ничего не читаю, звоню редко, интересных разговоров не имею возможности слушать. Новых лиц почти не вижу, да они мне, собственно говоря, и не нужны.

— Купите попугая или канарейку.

— Насмотрелась на тех и на других. Были хомячки, тарантулы, скорпионы, удавы, змеи — одним словом, жизнь удалась.

— Вы мне сразу понравились.

— Вы мне тоже, не успели зайти. Как дела? Раздевайтесь. Вот в такие моменты иногда молодость вспомнишь. Ну, не стала я снимать рубашку, да и вы этого не просили, действительно, зачем смотреть на тело, которого нет? Из простого любопытства? За деньги?

— Деньги в жизни я видел часто, злобных пожилых женщин тоже. У меня пропал интерес вас лечить, поверьте, у меня в настоящее время достаточно пациентов.

— Думается мне, что злых мужчин, а тем более врачей, я видела не меньше. Останьтесь, если пришли. О деньгах, прошу вас, не упоминайте, раздражения не показывайте, тем более, если я вам сразу понравилась. Важнее здоровье, которого не осталось, а кому нужна больная, только врачам. Это так естественно, что не стоит и заострять на всём остальном внимание. Чем занимаетесь?

— Хожу на работу, чтобы лечить людей.

Любая болезнь порождается жизнью или может передаваться через неё и однозначно уходит вместе с ней. Болезнь Паркинсона такая же житейская вещь: или сковывает, как при первом свидании, или трясёт, как при завершении оного. Она была расслаблена, точнее сказать, скована в движениях и эмоциях, и вследствие этого жила на земле в прямом и переносном смысле. От неё не оторвешься, и уж тем более не полетишь. Болезнь можно видеть, слышать и чувствовать.

Болезнь Паркинсона хорошо слышится в храме, когда после пролетевших рядом каблучков, буквально шуршит своей походкой отягощённый страданием и временем человек.

В ней мне понравилось, что при имеющемся в наличии заболевании, при всей вялости эмоций и скованности движений она была довольно быстра и неординарна в своих мыслях и решениях.

Звонок на мобильный.

— Доктор, могу я к вам обратиться? Вы не заняты?

— Слушаю вас.

— Мне вас рекомендовали. Скажите, пожалуйста, прошу заранее меня простить, какой у вас общий врачебный стаж и сколько лет вы работаете неврологом?

— Если вам рекомендуют врача, домашние тапочки или сухари, не интересуйтесь возрастом. В данном случае это значения не имеет. Цена вопроса относится к той же категории.

— Но всё равно хотелось бы знать…

— Чтобы знать, нужно видеть, слышать, понимать и, естественно, чувствовать. Перезвоните попозже. Жду.

— Спасибо.

— Всего хорошего.

— Кто звонил?

— Человек с моими комплексами и проблемами. Это проблемы всего человечества и всей мировой истории: неумение представиться так, чтобы тебя внимательно выслушали и правильно поняли.

— «Я тебя не понимаю и не собираюсь этого делать, ты лучше подумай о себе». Так я ответила одному из моих бывших мужей. Первых мужей. И на следующий день ушла от него.

— И много было их у вас?

— Лучше спросите — сколько? Этот вариант будет звучать, я полагаю, более тактично.

— Живые среди них остались?

— Если коротко, то нет.

— Мы отвлеклись. Во время прошлого посещения вы обещали найти и ознакомить, меня со своей амбулаторной картой.

— Там о моих мужьях не сказано ни слова, ни запятой, ни точки, хотя она, сия карта, возникла и существует до