Как и следовало ожидать, доктор Розен сразу перешла к делу:
— Итак, какие у вас проблемы?
Лена на мгновение представила, насколько тяжелым будет этот разговор, принимая во внимание ее прошлые отношения с Джил Розен, и решила идти напрямую.
— Мы пришли по поводу вашего сына.
— Энди?
Доктор Розен, как медленно выпускающий воздух резиновый баллон, опустилась на стул: спина прямая, напряженная, руки сложены на коленях. Эта женщина отлично умела держать себя в руках, если не считать панического взгляда. Лена никогда в жизни так четко не представляла себе состояние человека по его глазам.
— Что с ним?.. — Доктор Розен замолчала, прокашлялась, и в ее глазах появились слезы. — Он попал в беду?
Тут Лена вспомнила про Чака, который остался стоять в дверях, руки в карманах — будто приготовился смотреть ток-шоу. И прежде чем он успел запротестовать, она захлопнула дверь прямо перед его носом.
— Извините, — сказала она и опустилась на стул. Извинилась она за Чака, но доктор поняла ее иначе.
— Что случилось? — умоляюще спросила она полным отчаяния голосом.
— Я хотела…
Женщина вдруг наклонилась над столом и схватила Лену за руки. Лену будто током ударило, но Розен, кажется, этого даже не заметила. После тех страшных событий от одной лишь мысли, что кто-то прикоснется к ней, Лену бросало в холодный пот. И сейчас девушка так испугалась, что почувствовала горький привкус желчи во рту.
— Где он? — медленно проговорила доктор Розен.
У Лены задрожали ноги, а когда она заговорила, дрожь появилась и в голосе, но вовсе не от сочувствия.
— Я покажу вам фотографии.
— Нет, не надо, — резко оборвала ее Розен, продолжая держать за руки, словно она висела над обрывом и Лена оставалась единственным средством удержаться от падения. — Не надо.
Лена, с трудом высвободив одну руку, достала из кармана полароидные снимки, но Розен вдруг зажмурилась и отвернулась, как испуганный ребенок.
— Доктор Розен! — снова начала Лена, но та не повернулась. И тогда, понизив голос до шепота, она спросила: — Джил, это ваш сын?
Доктор наконец обернулась, но взгляд ее был направлен вовсе не на фото, а на Лену, и в этих глазах, как раскаленные добела угли, загорелась ненависть.
— Вы должны подтвердить, что на фото ваш сын, — твердо сказала Лена, чтобы поскорее с этим покончить.
Розен в конце концов посмотрела на снимок. Ноздри ее раздулись, губы сжались в тонкую линию — она с трудом сдерживала слезы. По выражению ее лица было понятно, что мертвый юноша — ее сын, но доктор Розен все тянула время, глядя на фото и пытаясь заставить мозг принять то, что видят глаза. Вдруг она — видимо, невольно — погладила большим пальцем шрам на руке Лены, как какой-нибудь талисман-оберег. Ощущение было такое, словно по руке провели наждачной бумагой, и Лена скрипнула зубами, чтобы не закричать.
— Где это случилось? — спросила Розен.
— Мы нашли его на западной стороне кампуса, — с дрожью в голосе проговорила Лена, все еще пытаясь выдернуть руку из ее ладоней.
Розен, казалось, ничего не замечала.
— Что произошло?
Лена облизнула губы, хотя во рту у нее было сухо, как в пустыне.
— Он бросился с моста, — с трудом проговорила она, пытаясь сделать вдох. И, чуть помолчав, добавила: — Мы считаем, что он…
— Что? — перебила Розен, все еще сжимая ее ладонь. Лена не выдержала и умоляющим тоном произнесла:
— Пожалуйста, извините, но мне больно…
На лице доктора появилось выражение некоторого замешательства, отчего Лена почувствовала себя окончательно загнанной в угол. И тут ее будто прорвало:
— Да отпустите же мою руку!
Розен тут же отпрянула, а Лена соскочила со стула, опрокинув его, и стала пятиться подальше от докторши, пока не почувствовала спиной дверь.
Лицо Джил Розен исказилось от ужаса.
— Пожалуйста, простите, — пробормотала она.
— Ладно, ничего. Уже все в порядке, — сказала Лена, опираясь на дверь и вытирая ладони о бедра, будто хотела счистить с них грязь. Сердце ее колотилось так, словно хотело выскочить из груди. — Не стоило мне срываться…
— Мне бы следовало знать…
— Пожалуйста, не продолжайте, — перебила Лена, ощущая, как к бедрам от трения приливает жар. Она подняла ладони и потерла их друг о друга, как будто они озябли.
Доктор Розен, не вставая со стула, проговорила:
— Не волнуйтесь. Здесь вы в полной безопасности.
— Со мной все в порядке, — ответила Лена, но голос ее звучал еле слышно, а кислый привкус страха все еще стоял во рту. Бросив взгляд вниз, на свои руки, она прижала большим пальцем шрам и потерла его, словно пытаясь стереть. — Да, все в порядке. Я уже пришла в норму.
Докторша хотела было что-то сказать, но передумала.
Лена между тем сосредоточилась на своем дыхании, стараясь успокоиться. Ладони ее покраснели и были липкими от пота, и шрамы рельефно выделялись на этом фоне. Она заставила себя не думать о них, сунув руки под мышки. Стыдно так себя вести, она же не псих! На такое способны только душевнобольные! И Розен, вероятно, уже думает, что по ней плачет смирительная рубашка.
— Лена?.. — заговорила Розен.
Стараясь свести все к шутке, Лена натянуто рассмеялась.
— Просто почему-то вдруг занервничала, — неестественно весело сказала она, убирая волосы, липшие от пота к коже, за уши.
И вдруг, совершенно непонятно почему, Лене захотелось сказать что-нибудь мерзкое, что-то такое, что прибило бы доктора Розен на месте и вернуло их обеих в равное положение.
Должно быть, та почувствовала перемену в ее настроении, потому что спросила:
— К кому мне следует обратиться в полиции?
Лена непонимающе уставилась на нее, на секунду забыв, зачем здесь оказалась.
— Лена? — повторила Розен. Она уже пришла в себя, сложила руки на коленях и распрямилась как струна.
Лена с трудом выдавила:
— Шеф Толливер будет в библиотеке примерно через полчаса.
Розен смотрела на нее, как будто никак не могла решить, что ей делать дальше. Для матери, потерявшей сына, получасовое ожидание могло показаться вечностью.
— Джеффри не знает о… — начала Лена, показав на разделявшее их пространство.
— О вашем лечении? — закончила за нее Розен, словно Лена была так глупа, что могла произнести это слово.
— Извините, — пробормотала Лена. На сей раз ей действительно было стыдно. Ей полагалось сейчас утешать доктора Джил Розен, а не давать волю эмоциям. Джеффри сказал Чаку, что Лена хорошо умеет это делать, а она всего за пять минут испортила все на свете.
