же, что и я чувствую сейчас к ней… нет, это не любовь, это неистовая и животная страсть… В отражении ее зеленых глаз я не увидел главу правящей семьи, правителя, расчетливого, контролирующего эмоции свои и других; мэрна, которому подчиняются и никогда не отказывают.
Нет, в их отражении был незнакомый мне мужчина, обезумевший от похоти к этой женщине, готовый на все ради этих губ, дрожащих пальчиков на его лице и рваных стонов из ее груди. Взъерошенные черные волосы, сумасшедшие медовые глаза с вытянутыми звериными зрачками, вспыхивающие ярким золотом, даже заостренные черты лица были не похожи на эрна, они были как у хищника: опасного, ненасытного, алчного.
С ее губ сорвался желанный стон, а с дрожащих темных ресниц невольно сорвались кристальные слезы от нахлынувших чувств. Я просто убираю мокрые дорожки с ее щек подушечками пальцев. Мягко стираю их, она опускает глаза, глубоко вздохнув. Припадаю снова к ее губам, рваные поцелуи-укусы, прикосновения к ней были горячими, жаркими, но ей было этого мало, она пыталась содрать с меня шелковую накидку, цепляясь своими кольцами за золотую ткань, шипя. Я помог освободиться от нее, не отрывая от нее поцелуя, вдавливая в свое разгоряченное тело, соприкасаясь с торчащими вершинками ее груди, через ее тонкую ткань.
Я подготовлю самые прочные путы для тебя, моя дорогая. Закрою в свою золотую клетку. Не освободишься никогда. Смерть — вот что будет ждать тебя, если коснешься своими ласковыми губами, хоть кого-нибудь…
Рычал ей в рот только от одной мысли об этом. Казню вместе с ним… будь это подруга или родной человек… Никто.
Эти! Губы! Никто! Не тронет!
Зверел, теряя контроль. Зарычал ей в рот. Адские муки покажу тебе, клянусь Древними. Татуировку на груди люто зажгло. Мысли разбегались, путаясь в голове. Голодного Зверя, вот кого она пробудила во мне. Утратил контроль над эмоциями. Как крышка с забродившего вина отскочила. Разлетелось белой пеной. Пузырилось, оседая тихим штилем на дно золотого кубка.
То, что происходило со мной, не поддавалось никаким объяснениям, словно загнанный зверь, не знающий, куда бежать и что ему делать. Лишь сейчас я смог понять трэптов в полной мере. Та сила, что управляла ими, заставляя сходить с ума без своей пары, сносила все на своем пути мощным шквалом, и от этой силы не скрыться, она затмевала безумием разум. Эта девушка была моим сумасшествием, песчаным ураганом в моем привычном оазисе. Она разнесла все мои устои, в дребезги, в леденящие брызги.
Поток моей силы вырвался наружу разрушительным смерчем, взрывной воздушной волной. Нас накрыло с головой моей силой. Ее тело задрожало в моих руках, я сильнее сжал ее тонкую талию, опуская руку ниже, на бедро, другой рукой зарылся сильнее в черный шелк ее волос, не прерывая нашего поцелуя.
Клубы золотой пыли с песчаных улиц взметнулись вихрем снизу вверх, срывая белые воздушные ткани с высоких потолков моей спальни. Влетая через открытую террасу, они окутывали нас песчаным облаком. Мелкие песчинки закручивались вокруг наших фигур песчаной спиралью. Кружились. Мерцали. Переливались. Оторвался от ее распухших после нашего поцелуя губ. Стал наблюдать за тем, что она сделала со мной. Вытянул открытую ладонь к закручивающейся воронке песка, что словно мелкий сахар просачивался врассыпную сквозь мои пальцы, медленно рассыпаясь и зависая в воздухе от моих прикосновений к нему. Разлетался по спальне, оседая мелкими драгоценными крупицами на гладкий светлый пол золотым полотном.
Перевел взгляд на нее. Полуоткрытые распухшие губы. Растерянный взгляд из-под густых ресниц, подведенных жидкой черной краской, нижние и верхние веки чуть смазались. Она не отводила удивленный взгляд от меня, все это время прожигала зеленью своих глаз. Стиснул железной хваткой своих ладоней ее лицо, припадая к манящим губам. Сочный цитрус — вот какие ее губы на вкус. Я не мог ею насытиться. Раздвинул губы своим языком, жадно вбирая ее. Поцелуй затяжной, настойчивый, требовательный. Так только с ней будет, больше ни с кем. Она плавилась в моих руках, как масло под лучами палящего солнца. И я балдел от того, что мог с ней сотворить.
Мягко оттянул ее голову назад, чтобы не смогла даже двинуться с места.
Вены на руках вздулись от напряжения, от сдерживаемой мной силы, что хотела разрушить все в этой комнате. Оназаворожённо смотрит в мои глаза: как жидкое золото разливается в них, гипнотизирует ее, закручивая в головокружительную истому. Долго рассматривал ее. Минуты тянулись…
Пульсирующая жилка под ее кожей, вздымающаяся грудь под мягкой шоколадной тканью, бешеный стук ее сердца. Смаковал ее приятный вкус на своих губах, впитывая тонкий аромат ее кожи. Прикрыл глаза. Пытался утихомирить свою бурю внутри себя. Приблизился к ней еще ближе. Втягивая ее будоражащий аромат. Ее сердце участилось, дыхание сбилось. Коснулся ее щеки своей щекой, от этого прикосновения она слегка пошатнулась, удержал, сильнее притянув за талию к своему телу, наклоняя над полом, усыпанный золотым песком.
— Отдайся мне, Амара! — горячо прошептал ей уже в губы, смотря только в её глаза. Запоминая каждую черточку ее лица: большие яркие зеленые глаза, чувственные губы, аккуратный прямой нос и крохотная коричневая точка над верхней губой — родинка — последний штрих умелого художника. Она соткана самими богами. Я хотел ее облачить в золото и надеть на нее венчальный браслет… Она приоткрыла рот, чтобы ответить мне… Убираю выбившуюся прядь ей за ухо.
Громкий стук в дверь.
— Ваша жена, мэрн… — приглушенный голос рабыни.
Поднял голову в ее сторону. В дверях величественно стояла в сексуальном ярко-алом платье… Тория.
Сомкнул до хруста челюсти, рыча.
Голубые глаза как кристально чистая вода лукаво сверкнули нежностью, за ними отчетливо виднелись надменность и расчетливость. Вызывающие ярко-красные губы изогнулись в обворожительную улыбку, а прямой чуткий носик почувствовал запах ослепляющего вожделения. Она слегка задрала вверх его кончик, морщась. На кремовой коже появился легкий румянец от злости или от того, что увидела. Я уверен, что первое. Золотые тени на веках яростно переливались, а ее густые черные ресницы предательски затрепетали.
Невинная улыбка застыла на ее лице.
— Мой мэрн, я хотела показать тебе мое свадебное платье… — резко замолчала она, словно запнулась, робко убирая золотую прядь волос за свое ушко, открывая нелепые серьги на нем. Огромные драгоценные камни, оттягивали ее мочку уха, словно булыжники.
Вызывающая роскошь скорее отталкивала, чем притягивала меня.
Усмехнулся этой показной безвкусице.
Потеряв к ней интерес, даже не стал продолжать слушать, что она говорила. Просто повернулся к источнику моего беспокойного разума и моих взрывоопасных чувств — Амаре. Все это
