сторону даже не посмотрел, слушая и слегка улыбаясь человеку.
– Да успокойся ты, – усмехнулся Тонов. – Все будет хорошо, я договорился.
Судя по тому, как постепенно хитрая улыбка на лице Мокрушина стала менять кривизну рта в иную сторону, а кожа преобретать мертвенную бледность, становилось ясно, что Тонов не шутит.
– Я тренирую ребятишек в спортивном клубе «Росток», если кто меня не знает. Виталий Витальев меня зовут, – представился человек из зала публике. – Так вот! Эти ребята, которые против Согрина выступают, предложили мне деньги, чтобы я насочинял всякое на него. Мол, и пьянствует, и наркоманствует и все такое. Более того! А теперь сама история: в прошлый раз пообещал мне Согрин сделать в спортклубе новые окна. Старые дрянь, там дыры с кулак, ребятишки тряпками заделывали. А он пообещал новые. Он проиграл те выборы, как помните. И знаете что? Звонок в зал, открываю – стоит бригада оконщиков. Все сделали как надо. Я ему звоню, спрашиваю – «а зачем, ведь выборы уже прошли?» И он мне в ответ: «Ну и что? Мои обещания вечны, они не зависят от выборов и прочей шелухи». И вот тогда я в него поверил. И сейчас у меня даже вопросов к нему нет, есть только пожелание – ребята, поддержите его!
Зал зашелся хохотом – в основном из-за зеленого лица противника Согрина. Тот открыл рот, закрыл, беспомощно выпучился на Мокрушина, мол, выручай, пиараст.
– Ложь! – крикнул тот, вставая с места. – Вас купил Согрин, чтобы вы оговорили его противника? Никому мы ничего не платили и платить не собираемся! Это все ложь!
– Уверен? – холодно спросил его тренер спорклуба и поднял в руке диктофон. – У меня есть отличная привычка записывать все разговоры. Чтобы ничего не забыть. И чтобы при случае подтвердить, что и когда мне говорили. Есть желание прослушать?
– Ннет, – мякнул совершенно опустошенный Мокрушин, садясь обратно на свое место. Его поведение тренер объяснил публике с насмешливой улыбкой:
– А как же. Вы же там все обкуренные, мат на мате, ваш кандидат визжит как поросенок… Кому охота это слушать?
В зале нарастала волна смеха. Кто-то попросил скинуть аудиозаписи в Интернет, кто-то настаивал все же послушать прямо сейчас, но публику остановил модератор, заявив, что это все выходит за рамки дебатов. Потому предложил вновь вернуться к конкретным вопросам, коли у тренера Витальева их не оказалось.
Поднялась рука и девушка подошла к миниатюрной шатенке в кепочке. Если не вглядываться, в ней можно было и не узнать Александру Валиеву. И голос она сделала нарочно чуть выше обычного, с изумлением спросив на весь зал:
– А я не поняла, то есть, если я сейчас расскажу, как меня учил Мокрушин, что Согрин меня соблазнил и оставил с ребенком, то мне не заплатят?
Зал просто грянул от дикого хохота. Тонов смеялся со всеми, даже собранный и взволнованный Согрин слегка дернул щекой, изображая улыбку. Кульбериев что-то бормотал, ничего не понимая. Тонов в ухо ему произнес:
– Ничего особенного – прослушка, подосланные люди и знакомство с Витальевым.
– А чего мне не сказал?
– А хрен тебя знает, – прямо пояснил Тонов. – Вдруг ты тоже Мокрушину продался. Или разболтаешь Бровкиной, а уж та я уверен точно – если не продалась полностью, то часть инфы точно сливает.
– Откуда… – попытался возразить Кульбериев. Но вспомнил слова про прослушку и сразу замолк.
– Давайте заканчивать клоунаду! – не выдержал модератор. – Последний вопрос, и заканчиваем встречу! О, господин Мокрушин?
Да, именно он и поднял руку, когда вокруг все уже собирали вещи, готовились к выходу, попутно похихикивая. Шоу получилось знатное, Согрин, проигрывая вначале собственным тусклым выступлением, победил в глазах электората, воспользовавшись помощью из зала. История про выполненное обещание, когда его уже не надо было выполнять, проняла народ.
– Вопрос господину Согрину, – едва взяв себя в руки, заявил Мокрушин, перехватив микрофон двумя руками. – А ведь у вас сын умер от наркотиков. Почему же вы ничего не сумели с этим сделать? Как вы сумеете что-то сделать для нашего района, если не смогли для себя?
В зале наступила тишина.
В ней отчетливо прозвучал чей-то уверенный мужской голос:
– За такие вопросы морду бьют.
Но Согрин жестом попросил воздержаться от оценки испрашиваемого. Он посмотрел в пол, тщательно подбирая слова.
Тонов тихо прошипел Кульбериеву:
– Вот кто Мокрушину настучал о сыне-наркомане? Бровкина! Сссука…
В свою очередь на сцене дворца культуры словно бы исчез и модератор, и соперник Согрина. Остался лишь он один, словно выступающий соло выдающийся артист. И зал внимал каждому его слову.
– Вы знаете, господин Мокрушин. Да, больно, когда твой единственный сын становится наркоманом… И я делал многое, я пытался оградить его от плохой компании, пытался обращаться к врачам, к правоохранительным органам. Но у меня не было опыта в таких делах. Врачи оказались шарлатанами. Именно его друзья и подсадили на наркоту, намереваясь через него выкачивать с меня деньги. Я обращался в прокуратуру, следственные органы, полицию… все было зря. Никого не задерживали, никого не садили. Вы знаете, я ведь даже до Госдумы дошел.
Согрин вздохнул, собираясь с мыслями.
– Да, бился, бился и добился. Назначили там совещание какого-то комитета, чтобы подумали, что делать против наркомании в стране в целом. И приспичило меня там зайти в туалет. Захожу после пачки местных депутатов их комитета, отвечающих за антинаркотическую ситуацию в стране… А там смотрю – в мусорке эти самые шприцы. Ну вы понимаете, да? И что эти люди могли мне, какую помощь оказать в борьбе с наркомафией? И вот я вернулся домой с железной уверенностью, что никто мне не поможет. Сын исчез, потом выяснилось, что умер от передозировки. Я продал часть бизнеса, стал подкупом и связями узнавать, кто подсадил его на иглу, как так получилось, что у нас в городе наркомания процветает пышным цветом, а власти не чешутся. Как так? Писал, долбился, все как в глухую стенку. Вышел в итоге на наркобарона местного. Он особо и не скрывался, кстати. Понимая, что мне никто не поможет, решил его убить. И вот я еду с раннего утра к его коттеджу со своим охотничьим ружьем, а там уже спецназ. Да не наш. А берите выше. Скрутили этого наркобарона, Кобеленок его кличка, а как имя и знать не хочу. Первыми, кто туда после штурма прибыли – местная полиция. Так ее всю там тоже скрутили. Все были мазаны одним миром, суки. Мне потом говорили, эту банду долго раскручивали, требовалось собрать много материала, выявить все цепочки. Много кого взяли на верхах. И действительно, выяснилось, что Кобеленок целенаправленно подсаживал молодежь на иглу. Вот такая история. Мог бы я спасти своего сына? Мог бы. Если бы пристрелил этого подонка раньше. Я и сейчас жалею об этом. Да, эти твари получили срока и гниют на зоне. Но от этого мне не легче. Встреться мне сейчас Кобеленок, убил бы на месте без раздумий. Слов нет. Но это уже никого не вернет…
16. Фактчекинг
Утром их всех собрал Согрин у себя на предприятии, в рабочем кабинете. В дорогих кожаных креслах уместились Бровкина, Кульбериев и Тонов. Сидели, травили шутки, пили кофе. Сам кандидат в депутаты недовольно смотрел в окно и хмурился. Его вид сильно контрастировал с только что полученной информацией: обнародованные результаты показали более чем убедительную победу Согрина на участке.
– Я… мы, в смысле, наконец-то сделали этого Мокрушина! – не скрывал ликования Кульбериев. – Как долго я ждал! Наконец-то!
– Не благодари, – с деланной ленцой отвечал Тонов. – Это было довольно легко. Я даже половины заготовок не использовал!
– Ну да, – вынужден был признать Кульбериев. – Таких мозгов еще поискать. Я бы, честно говоря, ни за что бы не додумался так с Витальевым.
– Витальев – наша удача. Он сам по себе понял что к чему и вызвался сыграть свою роль.
Скрипнула дверь, высунулась секретарша.
– К вам посетитель!
– Кто?
– Как ваше имя? – спросила, повернувшись к невидимому из кабинета гостью девушка-красавица.
– Мокрушин, – ответил голос. Кульбериев нервно икнул, Бровкина вжалась в кресло, Тонов отставил кружку с кофе и принял позу заинтересованного человека, точно ребенок, которого усадили смотреть увлечательный мультфильм. Согрин с некоторым удивлением пригласил заходить.
Это был Мокрушин. Непобедимый доселе пиарщик. Бравший баснословные гонорары и смело гарантировавший возврат всех средств, если заказчик не победит на выборах. На этот раз ему, видимо, пришлось вернуть сумму.
– Привет честной компании! – слегка натянуто улыбнулся он. – Признаю вашу победу, господа пиарщики. Вы сумели меня
