и головную боль, я радовалась библиотеке. Когда я пришла, мне открыла девочка, которая держала в руках огромную банку с лягушкой. Лягушка уставилась на меня огромными, искаженными толстым стеклом глазами, и открывала рот, будто хотела что-то сказать. Я удивилась.
– Доброе утро, – сказала я девочке, когда поняла, что она не собирается ни поприветствовать меня, ни впустить внутрь.
– Привет. Тебе нельзя.
– Почему?
– Потому что пришли мастера и налаживают лифт.
– В Институте нет лифта.
– Сейчас его установят.
– Зачем Институту лифт, когда тут всего три этажа?
– Неверно, под подвалом есть еще семь.
– Семь?
– Девочка шутит, – донеслось из коридора.
Появилась секретарша и грубо оттолкнула девочку, которая едва не упала и убежала с банкой в руках, сердито ругаясь.
– Ребенок, ничего не знает, просто выдумывает, – улыбнулась секретарша.
– Можно войти? – спросила я.
– Конечно, проходите. – Секретарша подвинулась, и я вошла, а она осталась у дверей. Когда я была уже у ступеней, что вели в библиотеку, то услышала, как секретарша с кем-то ругается. С уборщицей – показалось мне. На верхней ступеньке меня ждала девочка. Она не выпускала из рук банку.
– Что ты делаешь с лягушкой? Она же задохнется в закрытой банке. Дай ей воздуха.
– Не могу, хочу посмотреть, сколько она выдержит. Она уже три часа вот так закрыта. А ты кто?
– Я заменяю библиотекаря.
– Я серьезно спрашиваю. Никогда тебя раньше не видела.
– Я серьезно заменяю библиотекаря. Я появилась несколько дней назад.
Девочка встала, громко выругалась и бегом спустилась по лестнице. Раздался сигнал, и дверь библиотеки открылась. Я поспешила по короткому коридору, который вел от лестницы и вошла. Ненормальный ребенок, – подумала я. И все-таки мне не давало покоя, что никто, кроме меня и директора, не слышал о библиотекаре. Не исключено, что библиотекарь – выдумка директора. Не может быть, есть же библиотека… Я села в свое кресло. Зачем здесь ребенок и что он делает с несчастной лягушкой? Я вспомнила, как животное выпучило глаза, глядя на меня. В них было что-то человеческое, что-то узнаваемое. Страх. Это чувство, свойственное каждому, – я видела в них страх. И покорность. Лягушка приняла позицию подчиненного. Зависимая лягушка. Правду сказать, что другое она могла сделать, – иногда ситуация сама распределяет и закрепляет роли. Ряды белых книг, белые столы, белые стулья, блестящий паркет… Мир библиотеки отстоял так далеко от всех миров, которые я когда-либо видела. Всего одной дверью отделенный от сумасшедшего Института. Теплый, прозрачный, свежий… Мир неживых вещей, – вспомнила я монитор и системный блок. Было необычно, что я спала в кресле и это меня, не знаю почему, не беспокоило. Мне было достаточно находиться внутри, между книгами, расставленными с аптекарской точностью, одной, в кресле, в котором я утопаю, которое принимает меня в теплые объятия. Я еще глубже погрузилась в него. Тепло и мягко… Руки я положила на обитые тканью подлокотники, откинулась на спинку. Кресло наполняло меня желанием. Я тонула, тонула в нем…
Наслаждалась тишиной, секундами, которые не отсчитывали китайский будильник и старые часы «браун», соревнуясь в громкости, так бесцеремонно ударяя по нервной системе каждую единицу времени, каждую минуту, каждый час, день, год и десятилетие… Нет звуков города, нет светофора, нет криков, ссор, телевизора, который заставляет весь организм работать на повышенных частотах. В один миг мне стало душно и тесно. Я открыла глаза. Все вокруг меня выглядело странно, искривленно и мутно. Полки поднимались до потолка вертикальным зигзагом, книги словно падали, стол неясно виднелся вдалеке. Я посмотрела на свои руки. Они тоже находились далеко, очень далеко. «Какие у меня длинные руки», – сказала я удивленно, и произнесенная фраза отдалась эхом и упала, ударившись о невидимые стены. Голова была тяжелая. Потому что я не спала, – подумала я первым делом, но потом захотела своими далекими пальцами, таким длинными, что могли прикоснуться к столам в читальном зале, дотронуться до глаз. Не получилось: меня остановила твердая оболочка, окружавшая мою голову. Я ощупала ее. Это была банка. Огромная банка, в которой была закрыта моя голова.
Я начала задыхаться. Стекло плотно прилегало к моему темени. Голова была в плену. «Не-е-ет! – крикнула я. – Не-е-ет!» И вспомнила лягушку. Это же я… Зависимая, перепуганная, бессильная. Толстая стеклянная оболочка была такой тяжелой, что я больше не могла выдержать – пришлось опустить голову на стол. Я дышала коротко и редко, желая сэкономить воздух. У меня теперь вытаращенные глаза, как у лягушки, которую поймала девочка. Я постепенно опускала туловище, и когда голова коснулась поверхности стола, раздался тихий звон… Стекло разлетелось на мелкие куски, я была свободна.
Ощупала лицо – все в порядке. Это был сон? Почти весь стол покрывала мелкая стеклянная пыль. Прозрачная пыльца лежала и на клавиатуре, и на моих ногах, на паркете, сложенном елочкой. Я дышала, дышала… Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох, выдох… Медленно и глубоко. Я встала, стряхнула с себя остатки стекла и встала возле стола. Солнце освещало зал. От него библиотека казалась еще белее. Я снова ощупала лицо. Нет ли царапин? В волосах за ухом остался крохотный кусочек стекла, вонзившийся в кожу. Я извлекла его и вытерла немного крови, проступившей на месте занозы. Вдох, выдох, вдох, выдох… Я буду ходить, обходить полки, буду двигаться по проходам мимо рядов книг – и так до звука сигнала. Сегодня я больше не сяду в кресло. Я обошла несколько кругов, трогая корешки белых книг. Захотела сесть на стул в читальном зале. Взялась за спинку одного из стульев в длинной череде и потянула. Стул не поддавался. Я потянула сильнее. Выдвинуть его не получилось. Я попыталась потянуть второй, третий. Это были ложные стулья: у них была только спинка и две задние ножки. Обманки были приделаны к доскам столов. Макеты, – поняла я. Потому они и выглядели новыми, неиспользованными – их и невозможно было использовать, они были просто статистами. Бутафория. Послышался звук, сопровождавший открывание двери. Я взяла свои вещи и вышла. На лестнице меня ждала девочка. В руках у нее снова была банка – на этот раз внутри находился хомяк.
– Привет, – сказала она.
– Привет! Кто у тебя теперь в банке?
– Грызун, я из школы взяла.
– А где твоя лягушка?
– Она сдохла, и я ее выбросила.
– Теперь и хомяка убьешь?
– Да. Я хотела посмотреть, сколько он выдержит.
– А раньше ты уже закрывала животных в банке?
– Конечно. Мышь, попугая, черепаху, белку… Вроде все.
Я пригнулась к ней. Хомяк не сдавался, истерически пытаясь добраться до воздуха или выскочить. Он вертелся, подпрыгивал, осматривался, шевелил мордочкой… Живое творение.
