некоторые из них были непосредственными выходцами из него. Поэтому у полиции хотя и не было особых проблем с доказательствами (например, был известен условный знак членов клуба — характерное прикосновение указательным пальцем к переносице), но были серьезные трудности с преодолением того давления, которое оказывалось на них, когда кто-либо из преступников попадал к ним в руки.
Тем не менее 8 февраля 1877 года в Московском окружном суде начался процесс над привлеченными к ответственности членами клуба «Червонные валеты». Со стороны обвинителя выступал знаменитый Николай Валерьянович Муравьев (1850–1908 — министр юстиции и генерал-прокурор Российской империи, один из самых красноречивых обвинителей). Одним из адвокатов был не менее знаменитый Федор Никифорович Плевако (1842–1909), который не без основания гордо заявлял о себе, что в Москве есть две достопримечательности: Царь-пушка и он. На скамью подсудимых попали практически все преступники, кроме председателя клуба Павла Шпейера и руководителя одесской группы Соньки Золотой Ручки. Интересно, что и Шпейер, и Сонька присутствовали в зале суда. Разница была только в том, что установить причастность Золотой Ручки к преступной организации не удалось, а Шпейер числился в розыске, но полиция никак не ожидала, что у него хватит наглости самому явиться в суд, поэтому его здесь никто не искал.
Всего подсудимым вменялись в вину 56 преступлений, в основном связанных с мошенническими операциями с векселями. Сумма причиненного ущерба оценивалась в 280 тыс. рублей! В качестве свидетелей выступали более 300 человек. В ходе судебных заседаний члены клуба получали многочисленные знаки внимания, в том числе и в виде записок, от московских красавиц высшего света, которые признавались им в любви. Ореол романтизма между тем им не очень подходил, поскольку каждый из них пытался свалить вину на другого, а сын богатого купца из Нахичевани Султан-Шах Эрганьянц сошел с ума прямо в зале суда и был отправлен в смирительный дом.
Процесс продолжался почти месяц, до 5 марта. Давыдовского, Массари, Неофитова, Огонь-Догановского, Протопопова, Каустова, Башкирову и еще ряд наиболее известных членов клуба приговорили к длительным срокам каторги и отправили кого на Сахалин, а кого в Сибирь. Симонов был отдан в работный дом. Небольшой части преступников, которым все-таки удалось представить дело так, что они были втянуты в совершение преступления лидерами преступной организации, и доказать свое раскаяние, посчастливилось отделаться огромными денежными штрафами и общественным порицанием. Деньги за своих нерадивых отпрысков поспешили внести их состоятельные родители.
Кстати, А. Мазурин, которого защищал Плевако, судом присяжных был полностью оправдан.
После оглашения приговора Н.В. Муравьев направился к выходу и здесь столкнулся с Павлом Шпейером. На некоторое время Н.В. Муравьев растерялся, а когда спохватился и закричал:
— Ловите его! Это Шпейер! — того и след простыл.
В результате Шпейера так и не удалось привлечь к ответственности. Он сбежал в Париж и там исчез.
Что касается Золотой Ручки, то она сумела представителей своей группы, которые входили в клуб «Червонные валеты», вывести из-под удара полиции — кого выкупить, для кого нанять лучших адвокатов, а большую часть переправить в Румынию. Осужденной Башкировой она сразу после оглашения приговора сумела передать записку, и та спустя несколько дней бежала из-под стражи.
Между прочим, преступный клуб «Червонные валеты» был знаменит не только совершенными его представителями преступлениями, но и весьма своеобразными способами веселиться. Так, однажды, будучи в состоянии сильного опьянения, они наняли катафалк, уложили одного из своих представителей в гроб и под всеобщий хохот раскатывали так по Москве, заставляя музыкантов исполнять вместо похоронного марша веселые песни. Не правда ли это напоминает выходки современной «золотой молодежи»?
Связь с преступным сообществом была необходима Золотой Ручке прежде всего для сбыта краденого и для оказания помощи ворам, пойманным полицией. Известно, о чем я говорил выше на примере Башкировой, что Сонька помогла бежать многим членам преступного мира, подкупая тюремщиков. Кроме того, она никогда не скупилась, тратя большие деньги на известных адвокатов, если кто-либо из воровского мира попадал в беду.
Девизом ее преступной деятельности можно считать наглость, напор и решительность, опровержение каких-либо авторитетов. В самых сложных ситуациях она никогда не теряла присутствия духа. Придумывая хитроумные комбинации и совершая преступления на сумму в несколько сот тысяч рублей, она не гнушалась и обыкновенным воровством. Точнее говоря, необыкновенным, поскольку именно ей принадлежит впоследствии ставший весьма распространенным способ совершения краж в гостиницах. Сонька в форменной одежде служанки заходила в приглянувшийся ей гостиничный номер и начинала там быстро собирать все ценные вещи. Причем ее совершенно не волновало, присутствует ли в номере хозяин или нет. Быстро сделав свое дело, она спокойно удалялась. Если же привлеченный шумом постоялец неожиданно появлялся и спрашивал, в чем дело, она мило улыбалась и говорила: «Guten Morgen!» — давая понять, что просто ошиблась номером. При этом она изящно смущалась и давала возможность хозяину номера по достоинству оценить ее прелестную фигуру и обворожительные ножки, одетые в белые соблазнительные чулки. В следующее мгновение хозяин, очарованный невинной простотой служанки, сам, смущаясь, намекал ей на возможность немножко подзаработать, вступив с ним в интимные отношения, если она никуда не торопится, и тут же получал согласие. Переспав с хозяином, Сонька умудрялась даже в этом случае обчистить его до нитки. Украденные драгоценности обычно сбывались ювелиру Михайловскому, проживавшему в Петербурге, который переделывал их и продавал.
Примерно так в Херсоне был ограблен купец 1 гильдии Михаил Проскурин.
Впоследствии придуманный Сонькой способ был усовершенствован ее продолжательницами и даже получил название — «хипеса». «Хипесники» обычно работали парами: женщина заманивала клиента в постель и там его ублажала, а ее напарник (его называли «кот») шарил в это время по карманам оставленного на стуле костюма жертвы. «Кошки» («хипесницы») умудрялись наживать себе большое состояние. Так, знаменитая питерская «хипесница» Марфуша сумела к концу XIX века скопить капитал в 90 тыс. рублей. Сонька-Синичка остановилась на сумме в 25 тысяч, после чего открыла модную мастерскую.
Практиковала Сонька и другие способы воровства. Она специально отращивала длинные ногти, лелеяла и украшала их. Однако все это делалось не для красоты, а только для того, чтобы прятать под ними драгоценности. Для краж в магазинах она сшила специальное платье-мешок, в котором легко скрывался целый рулон ткани.
Самое интересное, что для совершения краж Сонька использовала не только помощь сообщников, но даже животных. Так, у нее была специально выдрессированная обезьянка, которая, пока Сонька оживленно торговалась с продавцом какого-либо ювелирного магазина, проглатывала драгоценные камни. Если этот аттракцион оставался никем не замеченным, Сонька уже дома в спокойной обстановке делала обезьянке клизму и доставала камни. Если же кто-либо
