На взгорке на этом стоит на коленях
наш путник младой в тени предрассветной,
к кресту приникает он в жарком моленьи,
бесчувственно древо, мольба безответна.
Быстро шепчет что-то, слез не держит око
и вздыхает часто – тяжело, глубоко.
Так он расстается с девушкой любимой,
юноша любезный, навсегда прощаясь,
в край чужой, далекий участью гонимый,
без надежд на встречу с милой расставаясь:
не сказать словами, как крепко обнимает,
поцелуй последний огнем обжигает:
счастия любимой горячо желает —
«Рок меня жестокий гонит-прогоняет!»
Лицо побледнело, взгляд заледенелый,
но в сердце пламень горячий пылает,
с колен поднимается путник несмелый
и шаг свой на запад легко направляет.
Так пусть же в дороге Господь не покинет
скитальца ни в чаще, ни в знойной пустыне!
III
Стоят, стоят скалы да во лесу глубоком,
возле них дорога, грабов чаща рядом,
вырос дуб могучий на скале высокой,
как король вознесся над дерев отрядом:
к небесам поднята безлистная крона,
зеленые ветви тянет на все стороны;
кора его тугая распорота громами,
тело гниющее расклевано воронами:
просторное дупло, глубокое, удобное —
годится для ночлега хищнику злобному.
И глядь – под тем дубом на мшистом ложе
чья там фигура огромная, грозная?
Зверь или человек в медвежьей коже?
Нет ничего человечьего в образе.
Тело его – как скала на скале лежит,
члены его, как дубовые корни,
власы с усищами никто не разделит,
с шерстью сплелись, что торчит во все стороны;
а под бровями взгляд, все пронзающий,
взгляд ядовитый и очень подобный
взгляду змеиному в траве зеленой.
Кто человек тот? Злобой пылающий
лоб его полон мечтой устрашающей.
Кто человек тот? Что хочет он в чаще? —
Нет, не расспрашивай! Глянь в леса гуще
по сторонам, и увидишь там кости,
что превращаются в прах придорожный,
их расспроси да слетевшихся в гости
воронов стаю, кричащих тревожно,
те много видели – те больше знают!
Вдруг великанище, с ложа вскочивший,
яростным взглядом в дорогу вгляделся
и, булаву над главой раскрутивши,
среди дороги как смерть зачернелся.
Кто приближается? Путник наш кроткий,
посох с распятьем, за поясом четки,
лучше беги! Обратись-ка обратно!
Смерть поджидает на этой дороге.
Жизнь коротка, а судьба так превратна,
на роковом твоя участь пороге!
Оборотись, убегай что есть силы,
пока булава тебя тут не убила,
на части головушку не раскроила! —
Не слышит, не видит в печали глубокой,
бредет тихим шагом дорогой широкой,
навстречу концу продвигаясь уныло. —
«Стой, червь! Кто ты есть? И куда путь свой держишь?»
Встал путник, лицо побледнело сильней лишь:
«Я проклят, – ответил он чудищу тихо. —
Дорога мне в ад, в сатанинское лихо!»
«Хо-хо, прямо в пекло? – Которое лето,
что я сижу тут, и многое слыхивал,
и видывал много, но именно это
никто еще в уши мои не запихивал! —
Хо-хо, прямо в пекло! Тогда уж не двигайся,
я быстро домчу, не успеешь и охнуть,
когда ж мой черед подойдет адской милостью,
вместе закусим тогда в преисподней!» —
«Не поругаема милость Господня!
Раньше, чем я на свет Божий явился,
кровью своей мой отец поручился
сына взрастить для огня преисподней.
Но велика Божья милость, я верю,
сила креста сокрушит царство зверя!
И сатаны одолеет коварство!
Бога великая милость поможет,
и слабый путник, попав туда, сможет
стать победителем адского царства».
«Что ты несешь? Я за сорок годочков
душ в ад отправил без всякого счета,
но возвращенья не видывал что-то!
Слышь, червь, ты юн еще, с кожей цветочка,
тело твое повкусней, чем у зверя, —
славной закуской ты стал бы, я верю:
но отпущу тебя – дам тебе волю —
хоть никогда и никто из идущих
не миновал булавы моей бьющей! —
Иди себе, червь, только выслушай волю:
мне поклянись, что вернувшись, расскажешь,
что в пекле увидел сквозь пламя и сажу». —
И путник высоко свой посох возносит
с крестом наверху и обет произносит:
«Во имя святого креста присягаю —
о пекле поведать тебе обещаю!»
IV
Зима миновала, снег в горах тает,
долины наполнены талой водой;
журавль уж вернулся из дальнего края:
но где же сейчас странник наш молодой?
В зелень оделись деревья лесные,
воздух фиалок полн ароматом,
уж соловьи распевают шальные,
но нет известий о пекле проклятом.
Промчалась весна, а за нею и лето,
холодные ветры листву обрывают,
но вести из ада не прилетают,
да жив ли наш путник, блуждает ли где-то?
Или уж вороны тело склевали?
или же бесы в аду удержали?
У дуба лесное чудовище в гневе
все смотрит на запад, на тучи на небе;
сидит и бурчит: «Сколько шло их тут мимо,
не спасся никто от удара дубиной!
Лишь одному я поверил на слово,
этот один не воротится снова!» —
«Не обманул я!» – глас отозвался,
путник пред чудищем вдруг оказался;
фигура стройна, смотрит прямо и смело,
хладный покой на челе его белом,
бледен и светел лик благородный,
ясным сиянием солнцу подобный.
«Не обманул я! Присягой святою
пообещал, что увижусь с тобою;
грешный раб Божий, тебе я поклялся,
и на кресте клянусь снова и снова:
прямо из пекла
