Ты ничего не решаешь, мы все — жертвы несправедливой жизни.
Хорошо живут только бандиты, воры и лживые политики. Они все «дурят нашего брата».
Отрицай существование депрессии, психологических травм, СДВГ и аутизма. Тебе лучше знать — это все глупости от скуки.
Прогони всех из своей жизни и оставайся одна, потому что так проще, спокойнее и чище.
Жалуйся всем и на все. Критикуй всех и все. Ненавидь, не благодари, надежно закрой сердце.
10. Если не построишь высоких стен — люди сделают больно, как родители, которые скорее всего, даже не хотели тебя.
11. Людей нельзя любить, все они — монстры и чтобы выжить, тебе придется стать одним из них.
Выбор. Выбор. Выбор. Выбор. Выбор. Выбор. Так выглядит жизнь. Каждое утро выбор, с каких мыслей начать день. Потом — что надеть, чем позавтракать, как ответить на звонок курьера. Послать или поблагодарить? Книга или сериал? Улыбка или надменный взгляд? Нет правильного и неправильного, хорошего или плохого. Мы защищаемся, боремся, обижаемся на мир не просто так. Во всем есть СМЫСЛ, во всем есть позитивное намерение.
Как бы тяжело мне не было от общения с мамой, я никогда не отвернусь от нее. Потому что знаю, где-то глубоко внутри, за стенами из металла и бетона, за сотнями наточенных копий и минными полями, она живая, любящая, настоящая. И ей очень больно. Части ее личности кричат и плачут в темницах, пытаясь вырваться наружу, но их оберегает суровый надзиратель. Его задача — уберечь от боли. Девочке, которой она была когда-то так часто и сильно причиняли боль, что психика не справилась. Она спряталась за железным куполом из токсичности, чтобы выжить. И она не умеет по-другому. Сколько бы я не стучалась, двери закрыты. Я тоже делаю выбор — продолжать, потому что верю, что однажды меня впустят.
14 декабря
Витрины украшены гирляндами, на площади возвышается ель, декабрь сыпет на улицы все больше снега. Видимо, по акции. Я вглядываюсь в сумеречный город через окно кабинета. И думаю о завтрашнем дне. Мы поедем к родителям Ника на ужин, это будет серьезнее, чем с моей мамой.
Она не звонила уже неделю, что странно. Звонки от меня игнорирует, я немного беспокоюсь, поэтому собираюсь к ней сразу после работы. На часах половина шестого. Записи на вечер нет и уже вряд ли кто-то придет. Улетаю в мечтания о том, как мама могла бы прийти ко мне на работу под конец дня и я бы показала ей кабинет, а потом мы бы поехали в любимый ресторан ужинать и долго говорили. Можно было бы сходить за покупками, я бы заметила, что ей понравилось и потом купила это как подарок на новый год. Мы бы резали салаты и выпили бокал шампанского. Мы могли бы чувствовать, что есть друг у друга и что мир за окном — просто декорации.
Без десяти шесть, собираю вещи и выхожу. Доезжаю за полчаса и еще четверть часа ищу, где поставить машину. Поднимаюсь на шестой этаж, лифт напоминает о древесном аромате парфюма, моих слезах и его теплых руках. Звоню в дверь, в ответ тишина. Смотрю на экран телефона, снова звоню, потом нажимаю «вызов» — ничего. Сердце ускоряет ритм. Пишу сообщение «Ты дома? Я приехала». Чуть не роняю телефон, когда экран высвечивает «мама».
Ало, мам. Ты где?
Чего звонишь?
Ты уже не делю трубку не берешь, я переживаю. Ты где?
Не беру, значит не хочу говорить. Хватит трезвонить — она холодно игнорирует вопрос, это неспроста.
Мам, ты в порядке?
А что со мной будет то — слышу на фоне голоса, пытаюсь понять, слова. «Девушка, в больнице она» — доносится из трубки. Лицо заливает жаром.
В больнице? Что случилось? — сильно сжимаю телефон в ожидании ответа.
Не твое дело, не звони, раз не беру. Давай, пока — гудки. Я стою в темноте совершенно растерянная, словно маленькая девочка.
Знаю, что звонить повторно бесполезно. Выдыхаю. Убираю телефон в карман, складываю руки крест накрест, по очередно хлопаю по плечам. Билатеральная стимуляция. При стрессе очень эффективно. Продолжаю несколько минут, дышу с длинным выдохом, чувствую, что становится спокойнее. Она ответила сама, настроение типичное, значит, все нормально. В больнице — значит под присмотром врачей. Длинный выдох. Здесь стоять бессмысленно, спускаюсь в машину и по пути уже знаю следующий шаг.
Владимир Сергеевич, добрый вечер. У меня к вам просьба, можете узнать, в какой больнице пациентка? Да, конечно, как всегда, сейчас пришлю данные — отправляю сообщение с фио, датой рождения, номером страхового. Что бы не говорила мама, я — врач и связи в медицинских учреждения у меня есть. Были разные случаи с клиентами, когда приходилось искать их по больницам и моргам, поэтому это даже не выглядит странно.
«Областная, в кардиологии» — приходит через несколько минут. Выезжаю с парковки в сторону Областной. Часы посещения до 7, я успеваю. Звоню знакомому психиатру в Областной, спрашиваю, к кому можно обратиться, чтобы пропустили, объясняю, что там моя мама. «Скажи от меня, я сейчас предупрежу дежурного» — понимающе отвечает коллега. Выдыхаю.
Мам, привет! — она сидит на дальней кровати у окна, серый халат немного помят, очки сползли на нос, в руках книга. Женщина выглядит маленькой и слабой, я готова заплакать, потому что никогда не видела ее такой. Приходится окликнуть еще раз, может чтение интересное, может не слышала, может не ожидала. Наконец глаза поднимаются и замирают от удивления, она молча наблюдает, как я подхожу ближе.
Амаля — только и может произнести рот с морщинками в уголках губ.
Мам, ты как? — присаживаюсь рядом, но не решаюсь обнять или взять за руку.
Чего приехала? — ожидаемый вопрос, к которому я готова.
Потому что переживаю. Расскажешь, что случилось? — стараюсь говорить как можно мягче.
Ничего не случилось — отводя взгляд, бубнит она.
Спрошу у врача. Тебе что-то нужно?
Нет — сухое и холодное. Как же тяжело раз за разом пытаться прорвать оборону и ничего не получать в замен. Стараюсь не уходить в обиду.
А я ей говорила, чтобы позвонила родным — вклинивается прокуренный голос — сидит без воды, без сменной одежды, халат вон ей выдали хотя бы — голос доносился с кровати у входной двери и принадлежал тучной барышне лет шестидесяти. От этих слов у меня все внутри сжалось.
Лишнего то не болтай — строго зарычала на нее мама, распрямившись, как будто готова накинуться.
Что
