нежной кожи, я почувствовала, как все мои нервные окончания накалились. Помесь страха и желания соединились воедино, ни оставляя ни единого места здравому смыслу.
Он отпрянул и снова повернулся к брату.
— Научи свою нареченную манерам, Стефано. Если она так подойдет и подаст руку нашему отцу, то у нее останется в обиходе только одна рука.
— У нас есть целый год, братец. Она всему научиться. — Кривая улыбка коснулась губ двух братьев.
Луи хотел сказать что-то еще, но чьи-то женственные руки обвили шею мужчины, затем показалась белокурая голова. Девушка была одета с иголочки: платье миди, облегающее ее тело, очерчивая все видимые и невидимые линии, туфли на высоком каблуке и локоны в стиле сороковых. Большие голубые глаза и полные губы. Это была его невеста. И его невеста была настоящей красоткой.
— Луи, дорогой, я приехала так скоро, как смогла. — Она поцеловала его в щеку и на этом месте остался красный след от помады. — Ой, прости. Испачкала.
Она достала салфетку из сумочки и стала аккуратно вытирать его щеку. От ее действий горечь в горле стала подниматься, и я отвернулась. Мои глаза нашли черные вороньи глаза Стефано. Он наклонился и поцеловал меня. На этот раз это было властно и требовательно.
Я услышала вскрик от неожиданности. Когда мы отстранились друг от друга, я увидела перед собой картину: невеста Лиуджи сидела у него на коленях, его руки обвивали ее талию, а их губы были заняты поцелуем. Страстным, животным поцелуем. Внутри живота все заныло.
— Пошли танцевать? — Спросила я Стефано, и тот улыбнулся ленивой кошачьей улыбкой.
Мы вышли на танцпол. Я кружилась в танце, обвивая руками шею мужчины. Стефано хорошо играл свою роль, словно заучил ее годами. А может, так и было. Музыка обволакивала нас, заставляя двигаться то энергичнее, то, наоборот, медленнее. В какой-то момент я даже забыла, что тот мужчина, который так искусно танцует рядом со мной, мой будущий муж. Я на минуту забыла, кого он из себя представляет, и что все это представление — всего лишь галочка в послужном списке самого старшего Россини. Все должны верить в то, что мы — пара. Возможно даже в то, что мы влюблены друг в друга.
Спустя три песни, Стефано обняв меня на прощание, снова подошел к бару и стал о чем-то беседовать уже со свободным от своей гиены братом. Его невеста сидела по правую руку от него, пила коктейль и что-то смотрела в своем телефоне. Словно почувствовав мой взгляд на себе, Луи обернулся. Наши взгляды встретились и меня снова бросило в дрожь. Его же, казалось, напротив ничего не волновало, он отвернулся обратно к брату и что-то ему сказал. В тот же миг Стефано посмотрел на меня и игриво подмигнул. Мои щеки залились румянцем, и я выдавила из себя робкую улыбку.
— Ах, вот ты где! — Пытаясь перекричать музыку, сказала подруга. — На кого ты там смотришь?
Она выглянула из-за моего плеча. Её глаза округлились и в безмолвном вопросе она уставилась на меня.
— Потом, хорошо? — Мне было не до объяснений. Внутри гамма разнообразных эмоций вершили свой суд надо мной. Мне одновременно хотелось заплакать, кого-нибудь избить или утопиться.
Она схватила меня за руку и поволокла в сторону туалетов. Её губы выглядели слегка припухшими, что говорило о долгом и страстном поцелуе. Подруга, не замечая моих пристальных взглядов, тащила меня вперед, но потом резко остановилась, когда перед нами вырос её брат.
Хосе смерил нас с Моникой подозрительным взглядом, а потом спросил:
— Вы куда собрались?
— В дамскую комнату, товарищ надзиратель? Нам ведь можно сходить пописать?
Он скривился и посмотрел на меня. Я знала, что моя отговорка про диарею подруги не пройдет даром. Хосе склонился к уху подруги и что-то её прошептал, после чего она повернулась ко мне, краснея от злости на глазах.
Одними губами она произнесла:
— Понос?
Я видела, как брат Моники еле сдерживает смех, и мне было тяжело сдержаться, чтобы не засмеяться. Она вовлекла меня в свой обман и теперь нам обеим приходиться расхлебывать. Её чуть ли не трясло от злости и это выглядело еще смешнее. Но её злость тут же улетучилась, когда меня снова обняли со спины.
Хосе сделал шаг в нашу сторону, но Стефано выставил руку, преграждая путь. Моника отошла к брату и все еще с изумлением смотрела на руки мужчины, которые так по-хозяйски обвивали мою тонкую талию.
— Тише, телохранитель. Если Андреа со мной, то она в безопасности.
— Я сомневаюсь, — процедил сквозь зубы Хосе. Его руки были сжаты в кулаки, а глаза все еще пристально всматривались в самодовольное лицо Стефано.
— Она — моя нареченная, парень. Моя будущая жена. — Его слова возвращали меня на землю. Меня начало тошнить, и я хотела сделать шаг от мужчины, но тот крепко держал меня в своих руках. — Думаю, тебе это нужно усвоить.
Хосе всматривался в мое лицо и видел, как мне тяжело давались его слова. Он знал, как мне больно и обидно, как мне хотелось расплакаться прямо здесь. Тошнота подкрадывалась еще выше.
— Мне нужно, — сдавленным голосом проговорила я, — в туалет.
Моника тут же оказалась рядом. Буквально оторвав меня от Стефано, она повела меня в туалет и, будучи уже в кабинке, встала за мной, придерживая мои волосы. Мне было плохо: морально и физически. И еще, последний напиток было лишним.
— Как ты? — тихо спросила меня подруга, когда я ополаскивала рот водой из-под крана.
— Как будто меня продали арабским шейхам. — Попытка отшутиться Моники не зашла. Она продолжала смотреть на меня глазами олененка Бемби. — Плохо, Мон. Надо домой ехать.
— Я скажу Хосе.
Она вышла из дамской комнаты, и я осталась одна. Я смотрела на свое отражение и видела перед собой молодую и красивую девушку. Мои волосы были длинными, доходили под поясницы, мои небольшие карие глаза с нависшим веком, сейчас были ничем не лучше черных Стефано. Они слезились — последствия напряжения от похмелья. Завтра будет еще хуже.
Я была красивой. Миниатюрная, но фигуристая. Моя крохотная грудь смотрелась гармонично с моими пропорциями. Я вспомнила разговор с Хосе и невольно улыбнулась.
Из раздумий меня вывел хлопок двери. В туалет зашла та самая невеста Луи. Её красная помада была немного смазана, что сразу мне напомнило о поцелуе за барной стойкой. Она мне не нравилась. Определенно.
— Ах, это ты. — Небрежно бросила она и принялась поправлять свой макияж. — Луи, словно зверь. — Зачем мне это слушать? — Не помню, чтобы он меня так целовал.
