Книга Ратибор. На арене Кузгара - Александр Фомичев

— Соображаешь по насекомым, лысый хрен? То-то я гляжу, на твоей плешивой макушке пустынно, аки на розовой заднице недавно вылупившегося младенца. Как раз, поди, вошки и постарались, аль, может, тля какая окаянная поела твою волосню?.. — раздался басовитый голос из скопища невольников, прерывая занимательный монолог главного надсмотрщика. Это не изменявший себе, опять не к месту показавший крутой норов Ратибор, наконец, очухался после созерцания Кузгара, изрядно потрясшего молодого богатыря своим размахом, кричащей роскошью да величественным видом. Выполненная, как и подавляющее большинство строений в городе, из тёмно-жёлтого обожжённого кирпича, легендарная в Ивропии арена смерти представляла собой грандиозное сооружение, состоящее из двух основных секций: видимой за версту-другую надземной и скрытой от любопытных людских глаз подземной.

Надземная секция, конечно, выделялась в первую очередь высоченными стенами, скрывающими за собой здоровенный овальный амфитеатр и опоясывающие его четыре яруса трибун, в совокупности имевшие высоту под пятьдесят, ширину — семьдесят пять и длину не менее ста шестидесяти метров. Данное грандиозное сооружение попервой поражало воображение любого, кто имел счастье лицезреть сей гений человеческого зодчества вблизи. Или несчастье, это уж зависело от того, в каком статусе пожаловал в Кузгар визитёр: в качестве непосредственного участника предстоящих кровопусканий или праздного зрителя.

Перед входом же в подземную секцию, структура которой являлась тайной за семью печатями для большинства простых граждан, как раз и замер сейчас Ратибор в компании из трёх десятков невольников, вынужденных выслушивать очередные оскорбления, ушаты которых лились на их многострадальные маковки. И это рыжебородому витязю порядком надоело. За свою жизнь вязкой, цепкой паутинкой дюжий ратник никогда не держался и смерти не боялся, посему мог позволить себе говорить так, как захочет, практически с любым человеком. Начать перед кем-то лебезить либо проглотить оскорбление противилось всему его естеству и значило для огнекудрого великана наступить на горло собственной песне да сильно упасть прежде всего в своих же собственных глазах, чего Ратибор старался не допускать по мере сил и возможностей. А сил, как известно, у могучего исполина имелось с избытком. Чего в данный момент нельзя было также сказать о его возможностях.

Совместному путешествию Ратибора и Лазара пришёл конец. Вифирийца, как и обещал Зелим капитану «Бешеной пантеры», отправили на одну из самых грязных, неблагодарных работ, то есть на чистку общественных городских нужников. «Рыжего медведя» же приобщили к очередной группе невольников, так называемому «мясу», на регулярной основе поставляемому прожорливому ристалищу, которое чем-то напоминает мифическое ненасытное морское чудовище из полузабытых преданий, что жадно, скопом заглатывает людские жизни аки стайки глупых рыбёшек. Правда аль вымысел те древние легенды, неизвестно, но опытные мореходы в припортовых тавернах под хмельными парами запросто могли бы поведать шёпотом передающиеся из уст в уста сумрачные сказания о случавшихся с ними в рейсе необъяснимых, таинственных видениях, наводивших дикий ужас даже на старых корабельщиков, лицезревших всякие разные чудеса на своём веку. Бывалые моряки за кружкой-другой рома, эля аль пива любили негромко потрепаться о якобы не раз ими наблюдаемыми в глубоководных пучинах что Тёмного, что Внутреннего морей громадными тенями здоровенных неведомых созданий, кои неторопливо и грациозно проплывали под днищами их утлых судёнышек. Причём с каждым новым рассказом тени те загадочные неизменно увеличивались в размерах, ведь витающие в хмельных грёзах бравые морские волки просто обожали приукрашивать свои страшилки; что было, то было.

Тем временем все присутствующие: и рабы, и аскеры, удивлённо уставились на нахального чужеземца, посмевшего так непочтительно лопотать с самим Ельвахом. Облыселый ос был царь и бог в подземельях Кузгара; именно от него во многом зависела дальнейшая судьба ристальщика. Главный страж мог как способствовать продвижению бойца по карьерной лестнице, выставляя его против явно более слабого противника, так и, наоборот, утопить неугодного воителя одним махом, подложив свинью, то есть отправив на верную смерть, в заведомо неравный бой. Потому с должным почтением относились к Ельваху все кузгарианцы без исключения. До сегодняшнего дня.

— Да тебе, дерзкий краснобай, никак, неприятностей маловато, что ты новые ищешь? Экий ты отчаянный! Что, терять в жизни нечего? И очевидно, некого… М-дя, угадал, похоже, ибо не раз уже я наблюдал подобный отрешённый, безразличный к своей дальнейшей судьбе взгляд, — Ельвах, поначалу онемев от наглых словесов какого-то новоявленного чужестранца, подошёл к полуголому, бывшему в одних шароварах Ратибору и опытным взором шустро его обозрел. В серых очах бывшего воина, оставившего службу в звании сотника, а ныне главного смотрителя, повидавшего на своём веку бесчисленное множество бойцов, мелькнуло нечто, очень смахивающее на неподдельное уважение и даже восхищение. Могучий великан впечатлял своим мощным, изрезанным боевыми шрамами торсом каждого, кто его видел, чего уж там говорить. — Кстати…Ты, здоровяк, гляжу, единственный тутова, кто ещё в оковах. Если ты так же хорош в бою, как на язык несдержан, то тогдась это неудивительно! Впрочем, очень скоро мы узнаем, как всё обстоит на самом деле. Арена любого поставит на полагающееся ему в жизни место… Снять с него ошейник да цепи!..

— Ента не очень хорошая идея, — буркнул подошедший Зелим, опасливо косясь на хмурого Ратибора. — Мы из-за него в семьдесят рыл и прикандыбали сюда. Будь осторожен, Ельвах! Этому свирепому дикарю человека убить, что тебе кубок с вином осушить! Уж больно буйный!..

— М-де? И что ты предлагаешь? Прямо так, в кандалах его на песок выпустить? — Ельвах насмешливо зыркнул на слегка смутившегося тысячника, а после обернулся к рыжему гиганту: — Ты ведь на людей бросаться не будешь почём зря, медвежара?

— Только ежели кто на пятку специально наступит…

— Тебе, верзила, смотрю, в душе весело, раз дурковать изволишь? Это хорошо! Правда, чую, скоро твоей нахрапистой ряхе будет не до смеха. В общем, слухай сюды, шутник, правила у нас просты: бои вне арены строго запрещены! Ежели пришибёшь наглухо кого в казармах из ристальщиков, расплата у нас за это одна, смерть, — лысый аскер щёлкнул пальцами, и маячившие недалече стражи Кузгара в количестве двадцати воителей тут же вскинули вверх заряженные арбалеты. — Церемониться с буянами никто не собирается; мигом в чучело дикобраза превратим! Ента всех касается, ежели что! — Ельвах окинул грозным взглядом смурно пялящихся на него исподлобья рабов. — Далее, попытка побега — смерть! Воровство — смерть! Нападение на кого-то из смотрителей