семья теперь была мертва.
— Кстати, ты была права. Насчет того, чтобы рассказать им о тебе, — добавила она между укусами.
— Сколько бы я заплатил, чтобы увидеть их реакцию на эту новость, — размышлял Эмиль. — Узнать, что их Дева не только вышла замуж за ужасного атлантийского Принца, но и стала Королевой Атлантии, да еще и богом. — Появилась слабая улыбка. — Держу пари, многие упали на колени и начали молиться.
— Некоторые так и сделали, — язвительно сообщила Вонетта.
Я слегка вздрогнула.
— Правда?
Она кивнула.
— И поскольку они верят, что боги все еще бодрствуют, новость о том, что ты присоединилась к Атлантии, заставила многих из них задуматься. Даже несколько человек сказали, что боги могут больше не поддерживать Вознесенных.
Изгиб моих губ совпал с ее губами.
— Полагаю, мы должны быть благодарны, что они солгали о том, что боги поддерживают Солис вместо того, чтобы сказать правду — что боги не имеют никакого отношения к войне и спят, — заметил Киеран. — Своей ложью они заложили надежду на то, что боги изменят свои союзы.
Я покрутила кольцо на указательном пальце.
— Но это была не моя идея. Это была… это была его идея. Он понял, что ложь, которую говорили Вознесенные, в конечном итоге станет их гибелью.
— Кас действительно знал это, — подтвердил Эмиль. — Но это было до того, как он или кто-либо из нас узнал, что ты бог. Это была твоя идея — раскрыть все тайны. Отдай себе должное.
Моя шея потеплела, и я прочистила горло.
— Как думаете, они послушают? Что они расскажут другим?
— Я думаю, многие расскажут. — Вонетта посмотрела на своего брата, а затем снова на меня. — Мы все знаем, что рассказать смертным о наших планах — это риск, который, по нашему мнению, того стоил, даже если бы Раварель узнали о них.
Я кивнула.
— Дать смертным шанс покинуть город до того, как мы его захватим, чтобы они не оказались в центре событий, стоит этого опасного шага.
— Согласна, — подтвердила она. — Итак, некоторые не поверили в то, что ты бог. Они думают, что злые атлантийцы как-то манипулировали тобой, — сказала она, потянувшись за вторым ломтиком бекона, когда Эмиль наклонился и сделал то же самое. Он был быстрее. — Эй, это мое. — Она бросила на него взгляд. — Что ты вообще здесь делаешь?
— Вообще-то, бекон…, — начал Киеран, и на этот раз я пнула его ногой под столом. Его голова дернулась в мою сторону.
— Мы можем поделиться. — Эмиль разломил бекон на две части и передал половину менее благодарной Вонетте. — И я здесь, потому что очень по тебе соскучился.
— Неважно, — пробормотала Вонетта. — Серьезно, почему ты здесь?
Эмиль усмехнулся, его янтарные глаза потеплели, когда он доел свою половину ломтика.
— Я здесь, потому что кто-то доставил послание на Вал, — объявил он, вытирая руки о салфетку. — Это от Герцога и Герцогини Раварель.
Каждая часть меня напряглась.
— И ты только сейчас поделился этим?
— У тебя были вопросы об их пребывании в Оук-Эмблере. Я решил, что позволю им ответить, — рассудил он. — К тому же Вонетта была голодна, а я лучше знаю, как не встать между вольвеном и едой.
Вонетта бросилась к Эмилю, едва не свалившись со стула.
— Ты серьезно обвиняешь меня в своей неспособности расставлять приоритеты?
— Я бы никогда такого не сделал. — Эмиль достал из нагрудного кармана своей туники сложенный пергамент и усмехнулся Вонетте. — И ничто из этого не меняет того факта, что я скучал по тебе.
Киеран закатил глаза.
Вонетта открыла рот, а затем закрыла его, откинувшись на стуле, и я сделала то, что, вероятно, не должна была делать. Я открыла свои чувства. То, что я ощутила от Вонетты, было пряным и дымным. Влечение. Но под этим было и что-то более сладкое.
— Мне нужно вино. — Она начала наклоняться вперед, но Эмиль снова оказался быстрее. Передав мне письмо, он взял бутылку вина и налил ей. — Спасибо, — сказала она, взяв бокал и проглотив внушительный глоток. Затем посмотрела на меня. — Итак, что здесь написано?
Тонкий листок сложенного пергамента казался тяжелым, как меч. Я взглянула на Киерана и, когда он кивнул, открыла его. Красными чернилами было написано одно предложение — ответ, которого мы все ожидали, но который все равно стал ударом.
Мы ни на что не согласны.
ГЛАВА 4
— Беги, Поппи, — прохрипела мама. — Беги.
Она хотела, чтобы я оставила ее, но я не могла. Я побежала. Я бежала к ней, слезы текли по моим щекам.
— Мама… — Когти вцепились в мои волосы, царапали кожу, обжигая меня, как в тот раз, когда я потянулась за горячим чайником. Я закричала, пытаясь найти маму, но не могла разглядеть ее в толпе чудовищ.
Они были повсюду, их кожа была тусклой, серой и разорванной. А потом появился высокий человек в черном. Тот, у которого не было лица. Я скрутилась, закричала.
В дверях стоял папин друг. Я потянулась к нему. Он должен был помочь нам… помочь маме. Но он смотрел на человека в черном, который возвышался над извивающимися, кормящимися существами. Папин друг дернулся, попятился назад, его горький ужас заполнил мой рот, заставив задохнуться. Он отступил назад, тряся головой и дрожа. Он покидал нас…
Зубы вонзились в мою кожу. Жгучая боль пронзила мою руку и залила лицо. Я упала, пытаясь стряхнуть их с себя. В глаза хлынули красные потоки.
— Нет. Нет. Нет, — кричала я, дергаясь. — Мама! Папа!
Огонь прорезал мой живот, захватывая легкие и тело.
Потом монстры падали, а я не могла дышать. Боль. Тяжесть. Я хотела к маме. Небытие застилало мне глаза, и я на какое-то время потерялась.
Моей щеки, шеи коснулась рука. Я моргнула сквозь кровь и слезы.
Надо мной стоял Темный, его лицо было лишь тенью под плащом с капюшоном. Его рука лежала не на моем горле, а на чем-то холодном и остром.
Он не двигался. Эта рука дрожала. Он дрожал, когда говорил, но его слова то затихали, то пропадали.
Я услышала, как мама сказала голосом, который звучал странно и слабо:
— Ты понимаешь, что это значит? Пожалуйста. Она должна…
— Боже милостивый, — прошептал мужчина, а потом я парила и дрейфовала, окруженная ароматом цветов, которые Королева любила держать в своих покоях.
Какой ты сильный маленький цветочек.
Какой могучий мак.
Сорви его и посмотри, как он кровоточит.
Не так…
Проснувшись, я широко распахнула глаза, осматривая залитые лунным светом покои. Меня там не было. Меня не было в трактире. Я была здесь.
