одного месяца восемнадцатилетней, ей, как наркоманке, нужен был только один серый серьёзный взгляд. Хотя бы ещё раз. Заглянуть в его глаза с вопросом. Возможно ли? Она была уверена, что увидит и почувствует ответ.
Ни с кем всё эти месяцы Катя не говорила о Вадиме. И теперь хорошо понимала Ленку, не поделившуюся подробностями взаимоотношений с Власенко даже с лучшей подругой. Даже Лёле, с которой можно было обсудить абсолютно всё, не доверила Катя свои тревоги и мечты. И папку с рисунками из Североморска спрятала на верхнюю полку. Это было не очень удобно. Чтобы достать портрет, приходилось каждый раз вставать на стул. Но зато так надёжнее.
Тысячи мыслей, одна противоречивей другой мчались в её голове галопом. Остановить этот поток могло только одно. Посмотреть Вадиму в глаза.
Катя сидела на уроке биологии и скучала. Биологию ей было не сдавать. Она шла на "Рекламу и связи с общественностью", поэтому готовилась к обществознанию и немецкому плюс к обязательным для всех русскому языку и математике.
На последней странице тетради она рисовала незатейливый узор из листьев, потом потренировалась в каллиграфии.
Сами собой на бумаге появились сначала её имя, потом отчество. И захотелось примерить, как рядом с ними будет смотреться другая фамилия. Катя вывела: "Ве…" и уронила ручку. Денис Беляев вдруг обернулся на звук. Мельком глянул на надпись. — Ты за Вербицкого что ли замуж собралась? — громким шёпотом спросил. — Ты дурак? — Ленка сориентировалась быстрее. Катя захлопнула тетрадь.
Обернуться на Мишку не было сил. Его прожигающий взгляд Катя чувствовала всей спиной.
Глава 25
25.
Вадим проснулся первым. Выскользнул из-под одеяла. Подошёл к окну. Утренние весенние сумерки над Североморском. Ещё долго будет холодно. Но полярная ночь постепенно отступает. День прибавляется существенно.
Хорошо, что зимняя сессия позади. Теперь в Питер в июне. Ему легко давались прикладные командные дисциплины. Он же с боевого корабля, а не умник из профильного НИИ. Один такой даже карту района учений изобразил вверх ногами.
В постели Вадима спала женщина. Уютная. Спокойная. Не треплющая ему нервы и не требующая обязательств. Удобная.
Он даже к делам в своём доме её особо не допускал. Если комнату в общежитии, разгороженную большим шкафом на "спальню-гостиную" и "кухню-прихожую", вообще можно было назвать домом. Когда они бывали здесь вдвоём, Вадим всё делал сам. Готовил, стелил, убирал.
Они когда-то давно учились с ней в одном классе. Маша и замужем успела побывать за их же общим одноклассником Димой Федоровым, и дочь ему родить. Этих ребят Вадим почти и не помнил. Он же учился в Североморске только до пятого класса. И не узнал бы Машу, если бы она не узнала его.
Их отношения не были похожи на семейные. Просто два одиноких человека грелись друг об друга. Возможно, это можно было даже как-то оформить, чтобы дать Маше защиту.
Ветров поставил на плиту кофе. Достал хлеб, сыр. За шкафом раздался шелест одеяла. Через пару минут появилась Маша. Одетая. — Вадим, я уеду. В ближайшие дни. Совсем. И Иришку заберу. — Куда ты собралась? — Я к Диме поеду. В Мурманск. Он меня ждёт. — Маш, ты уверена, что этого хочешь? — Я его всё ещё люблю, Вадик. И никогда никого кроме Димки не любила. Я это сегодня поняла. Очень ясно. Вот только что. Ты простишь меня? — Мне тебя не за что прощать. Позавтракаешь? Маша отрицательно помотала головой. — Нет, Вадик. Пойду. Надо позвонить ему. И вещи собрать. Маша быстро обулась, закуталась в объёмный платок и пуховик, и выскочила за дверь.
Вадим остался в пустой комнате. Опрокинул чашку кофе. Щёлкнул пультом телевизора.
На канале "Культура" шла программа, посвящённая Грибоедову. Из череды слов Вадим выхватил фразу: " Грибоедов увидел пятнадцатилетнюю Нино Чавчавадзе и был покорен…"
Будто в мозгу выключатель сработал. В памяти всплыли огромные серые испуганные глаза Кати Кузьминой. Дыхание зачастило. Ветров подумал, что утро этого дня не только для Маши стало переломным.
Все эти месяцы мысли о Кате не покидали его. Он гнал их очень старательно. Забивал логическим рассуждениями и доводами. Все они были не в пользу их возможных отношений. Хорошо, что Кате Кузьминой точно уже не пятнадцать.
Конечно, он не Грибоедов. Что капитан третьего ранга может дать вчерашней школьнице? Ответ пришёл сразу. Простой. Оправдывающий всё. Разницу в возрасте и привычках.
Любовь. Он может ей дать любовь. А вот примет ли она его чувства? Что ж. Для того, чтобы это выяснить, нужно её увидеть. И тогда всё встанет на свои места. Реальность или иллюзорность его любви. И возможность взаимности.
Глава 26
26.
Дарье Андреевне невпервой было испытывать эти чувства. Пять лет назад она выпустила класс. И вот снова Последний звонок. И она ведёт строем свой, доставшийся в наследство от Ольги Владимировны Склодовской-Кузьминой, одиннадцатый "А" класс.
Глядишь, через год-другой Лёля вернётся к работе. Сонечке уже год, Игорю пять.
А Катерина — вон она. С белыми огромными бантами. Рядом, как верный паж, Миша Вербицкий. Кто бы мог подумать, что этот красавчик ни на кого из девочек не будет смотреть так, как на Катю Кузьмину. Сегодня вальс они танцуют вместе. Красивая пара. Миша собрался в МГИМО. Все шансы на карьеру дипломата. Катерина под влиянием Киры Витальевны пять языков знает. Сказала, что на инязе ей делать нечего.
С Леной Епифановой что-то происходит последние месяцы. Конфликт у них, что ли, с математиком. Да вроде Илья Сергеевич не из тех, кто будет гнобить выпускников, сам только пять лет как закончил школу.
На последний звонок к Кате приехали все. Бабушка с дедушкой, Лёля и папа с мелкими. Обоих пришлось весь праздник держать на руках. Всё семейство смотрело на Катерину с нескрываемой гордостью.
В самом конце праздника Вашкина снова стояла на сцене. Пришло время прощаться со своим одиннадцатым "А". Но сегодня она собиралась сделать это не одна. Поманила Кузьмину из зала. Лёля, не очень понимая, что происходит, подошла к сцене. Сильные руки подхватили её с двух сторон и поставили наверх. Димка и Веней улыбались. Лёля по-прежнему была растеряна.
— Отомщу тебе, Лёлик, за церемонию эту с лентами. Стой со мной рядом теперь, — Вашкина развернула подругу лицом к залу.
Там со своих мест поднялись все её ученики. Те, кого она помнила десятилетними.
Так они и стояли вдвоём, принимая от каждого из ребят розы с привязанными длинными лентами. Два классных руководителя.
Захлебываясь эмоциями и слезами, резали ленты,
