адвокат, очень экстравертированный тип, он был очень успешен, пользуясь своей экстравертированной установкой, но со временем он все чаще стал чувствовать себя несчастным, и у него постоянно портилось настроение. Однажды в разговоре я попыталась намекнуть, что ему было бы совсем неплохо остаться в выходные одному и познакомиться с другой стороной своей личности. Однако он не захотел воспользовался моим предложением, оправдавшись тем, что, как только он остается один, он впадает в меланхолию и чувствует себя подавленным и измученным. Затем с ним произошел несчастный случай, и из-за серьезного перелома бедра он целых восемь месяцев был буквально прикован к больничной койке; таким образом для него неотвратимо наступили те одинокие выходные, которых он всячески избегал, — другая сторона сама собой взяла верх. Именно таков механизм отношений между противоположностями, которые в данном случае воплощают фигуры башмачника и портняги; именно эти отношения приводят к тому, что в конечном счете слепой портняга обнаруживает себя лежащим у подмостков виселицы.
Виселица с двумя повешенными представляет собой интересный мотив, который нам нужно обязательно рассмотреть. Обычай казнить злостных преступников посредством повешения на дереве существует с очень древних времен. Изначально такая казнь считалась жертвоприношением. Например, древние германцы вешали заключенных, принося их в жертву богу Вотану[36]. Они вешали не только преступников, но и пленников, захваченных в бою. Победитель говорил своему пленнику: «А теперь я принесу тебя в жертву богу Вотану». Вотан сам был богом, который был повешен на дереве; девять дней и девять ночей он оставался висящим на дереве Иггдрасиль[37], а затем нашел руны и обрел тайную мудрость. Повешение человека на дереве в качестве жертвоприношения было в обычае древних германцев. В христианстве эта идея выражается в распятии Христа, а в пантеоне народов Малой Азии есть бог Аттис, который был повешен на ели, и во время весенних праздничных шествий люди несли с собой шесты с привязанными к ним фигурами Аттиса, символизировавшие его повешение на дереве.
Нам следует понять, что скрывается за идеей умерщвления врага, но не ради возмездия или правосудия, а чтобы принести его в жертву богам: это более архаичная форма убийства. Мне думается, что в данном случае идея жертвоприношения является более важной и более глубокой, чем просто наказание. Если нужно бороться против демонических сил зла, присутствующих в человеке, то больше всего поражает следующее. Когда люди причиняют себе и другим много вреда не из-за каких-то своих мелких пороков, вроде лени или болтливости, что может быть практически у каждого человека, и когда причиненный вред становится особенно серьезным, мы назовем такое пагубное поведение бесчеловечным, в особенности если речь идет о ком-то, кто находится в состоянии невроза или психоза. Иногда в таких состояниях деструктивное поведение выглядит настолько холодным и жутким и кажется демоническим и при этом настолько «божественным», что тем, кто это видит, становится страшно — их бросает в жар или в холод; такое в высшей степени ужасное зрелище вызывает шок, и такие же безжалостные силы зла в человеке побуждают его совершить хладнокровное убийство.
Я никогда не имела дел с людьми, которые действительно кого-нибудь убивали, но мне встречались такие, которые могли бы это совершить. При одной мысли появляется дрожь и навязчивая мысль: «От них надо держаться подальше», и вместе с тем возникает чувство, что в этом человеке уже присутствует нечто божественное, не свойственное человеку. Мы употребляем слово «бесчеловечный», но в равной степени можно сказать и «демонический», и «божественный». Существует поверье, распространенное у примитивных народов: тот, кто совершил выдающееся преступление, сделал это не сам, а исполнил то, что мог совершить только Бог. В момент убийства убийца идентифицируется с образом Бога и уже не ощущает себя человеком. Убийца становится инструментом Божественной темноты. В это время он ведет себя как одержимый. Сам факт, что кто-то вообразил, что может убить другого, не является нормой и выходит за рамки представлений о человеческой природе, и в этом смысле его поступок обретает демонические или божественные черты. Например, именно поэтому при ритуальных казнях в примитивных племенах можно наблюдать, что никто не проявляет по отношению к отправляемому на смерть преступнику ни малейших признаков морального осуждения; казнь — неизбежное последствие его поступков. У примитивных народов, говорят, когда человек совершает такое деяние, он как будто становится божеством, разделяя мучительную судьбу Бога, и когда его четвертуют, вешают, расчленяют и т.д., к нему относятся как Богу. Нельзя жить в человеческом обществе и вместе с тем вести себя как божество, которое может убивать ad libitum[38].
Я прочитала в газете о том, как казнили одного североамериканского индейца — знахаря. Он стал запрашивать слишком высокую плату за свои услуги, и настолько поработил людей своего племени, что при этом почувствовал себя сверхчеловеком. У одной вдовы он отобрал все имущество, чем практически ее разорил — таким образом он вышел за привычные человеческие рамки. Через некоторое время в народе пошли пересуды о его поведении, но в то же время недовольство еще не достигло своего накала, поэтому никто открыто ничего не говорил. Знахарь продолжал вести себя по-прежнему и, чувствуя, что соплеменники начинают относиться к нему с подозрением, становился все более требовательным, возможно, компенсируя тем самым внутреннюю нерешительность. Он заявлял, что лучше, чем он, знахаря нет и т.п., пока наконец в племени не поползли слухи, что он одержим злым духом, и эти слухи распространялись все шире.
Однажды старейшины племени сообщили знахарю о том, что племя убеждено в его одержимости злом. Так как знахарь ничего не отрицал, его отправили в пустыню, чтобы испытать, так ли это на самом деле. Старейшины на песке вычерчивали разные магические символы, и все знахари, которые вызывали духов, сказали им, что этот человек одержим злыми демонами и что они хотят его спасти. Обвиняемый знахарь молился вместе с другими. Так как не последовало никакого ответа, он был приговорен к казни через четвертование четырьмя лошадьми. Он сам согласился со своим приговором. Для него не существовало моральной проблемы: потеряв человечность, он просто оказался во власти сил зла, от которых не мог освободиться. Это поведение является естественным по отношению к существующим в человеке демоническим силам: такое впечатление, что оно соответствует психологической истине подобных явлений. Возможно, оно помогает понять, почему в древние времена преступников часто казнили так, словно их идентифицировали с Богом; считалось, что они находятся во власти темного божества, а значит, должны разделить его горькую судьбу.
Символика повешенного на дереве бога, виселицы и креста
