Книга Ночь роя - Роберт фон Штейн Редик

— ПРИНЕСИ МНЕ НИЛСТОУН! ПРИНЕСИ ЕГО! ПРИНЕСИ ЕГО!

— Чудовище... — сказал Сандор Отт.

— Я НАБЬЮ ТВОЙ РОТ СКОРПИОНАМИ И СТЕКЛОМ!

— Послушай...

— Я ОТОРВУ ТВОЕ МУЖСКОЕ ДОСТОИНСТВО И БРОШУ ЕГО СВОИМ СОБАКАМ!

— Твой палец на ноге.

— ПРИНЕСИ МНЕ... ЧТО?

— Твой палец.

Шаггат посмотрел вниз. И упал в своих цепях, воя, схватившись за ногу единственной живой рукой. Из ступни хлестала кровь: там, где должен был быть большой палец, была открытая рана.

Ундрабаст!

Роуз мгновенно вспомнил, как Нипс Ундрабаст отбил палец ноги статуи Шаггата куском железа. Арунису удалось залечить длинные трещины на каменной руке Шаггата: раны, которые убили бы живого человека. Но он забыл о пальце ноги.

В дверях появился моряк, сжимая в руках медицинскую сумку доктора Чедфеллоу. Хирург и Сандор Отт бросились к мужчине. Чедфеллоу схватил сумку и вытащил сложенную салфетку и маленькую синюю бутылочку. Он с сомнением взглянул на Шаггата.

— Этого будет достаточно, но как именно...

Отт схватил оба предмета, откупорил бутылку и понюхал. Он закашлялся, затем смочил тряпку содержимым бутылки. Доктор отступил, когда комнату наполнил приторный запах спиртных напитков. Шаггат поднял голову — слишком поздно. Отт бросился на огромного мужчину и зажал его подбородок сгибом локтя. Безумный король вырвался, вцепился в него ногтями, прижал к пиллерсу, перекатился поверх него по окровавленному полу. Турахи ринулись вперед, обнажив оружие.

— Стойте!

Голос Отта, громкий во внезапной тишине. Рев Шаггата прекратился. Его руки обмякли, и он опрокинулся навзничь.

Сандор Отт отшвырнул тряпку в сторону.

— Остановите кровь, дураки! — сказал он. Затем тоже рухнул. Во время борьбы его лицо было всего в нескольких дюймах от тряпки.

Холодная рука коснулась локтя Роуза. Леди Оггоск внезапно оказалась рядом, ее меховая шаль была забрызгана кровью, она смотрела на него снизу вверх своими молочно-голубыми глазами.

— Теперь, когда он вернулся, они будут давить на тебя сильнее, чем когда-либо, — сказала она. — Не поддавайся им, Нилус. Ты знаешь, что должно быть сделано.

Роуз изучал двух мужчин у своих ног. Он почувствовал бездонное отвращение. Тайный лидер Арквала и его инструмент. Для всех было бы лучше, если бы они задушили друг друга, если бы этот сон был сном смерти.

Но что сделает Нилус Роуз? Он поклялся своему отцу, что подчинит эти создания своей воле. Но это было всего лишь высокомерие — именно такие разговоры хотел услышать его отец, требовал их услышать. Снова и снова, десятилетие за десятилетием. Долгое, глупое доказательство их силы. Семейная эпопея. Роуз никогда не переставал это писать, хотя даже дурак мог бы сказать, что предпосылка абсурдна.

— Он и раньше был полностью неуравновешенным — или отчасти. Теперь, боюсь, его психика окончательно расстроена.

Доктор Чедфеллоу неуклюже опустился на стул, вглядываясь в лица других сидящих за столом. В кают-компании было прохладно, серо-голубой свет лился из стеклянных планок на потолке. Старый доктор Рейн занял кресло справа от него, поглядывая на Чедфеллоу со смесью ревности и благодарности; только благодаря любезности Чедфеллоу его вообще пригласили.

Фиффенгурт, квартирмейстер, тоже сел, вглядываясь в лица остальных, словно готовясь к драке. Квартирмейстер плохо это воспримет, подумал Роуз, изучая его.

Фиффенгурт выглядел почти стариком. У него были седые бакенбарды и плохой глаз, который беспорядочно крутился в глазнице. Он выглядел встревоженным и более чем немного виноватым. Чедфеллоу, как теперь увидел Роуз, был почти таким же. Союзники Паткендла и компании — даже доктор наконец-то выбрал чью-то сторону. Я должен ожидать худшего от них обоих.

На самом деле никто не выглядел здоровым. Никто, кроме призраков. Трое проскользнули в комнату, когда дверь была приоткрыта. Среди них был капитан Курлстаф, его розовая блузка выцвела, накрашенные губы были цвета человеческих внутренностей. В руках он держал боевой топор, огромный и громоздкий, и с интересом наблюдал за живыми в переполненной кают-компании. Он был единственным из бывших командиров «Чатранда», с кем Роуз время от времени советовался, хотя сегодня старый извращенец просто стоял и пялился.

По крайней мере, у Курлстафа хватило порядочности не саботировать встречу. Капитан Спенглер рылся в шкафчике с картами за головой Роуза. А Маул, свинья, действительно сел в кресло; он сутулился, ерзал и грыз ногти. У этого человека был самый ужасный лицевой тик, который Роуз когда-либо видел; когда это случалось, его лицо сжималось, как губка, а с его древнего парика поднимался слой меловой пудры.

— Сэр? — спросил Чедфеллоу.

Роуз отвернулся от призраков.

— Значит, Шаггат сумасшедший, — сказал он. — Это что, новость, доктор? Вам больше нечего сообщить?

Чедфеллоу осторожно вздохнул.

— Шаггату семьдесят четыре года. И он только что перенес травмы, которые напрягли бы способности любого человека. Прикосновение к Нилстоуну. Убийственный огонь, пробежавший вверх по его руке. Превращение в мертвую статую благодаря Мастер-Слову Пазела, сегодняшнее утреннее обратное превращение. Но больше всего его беспокоит потеря Камня. Заполучить его было навязчивой идеей всей его жизни. Шаггат считает, что его избрали сами боги, и он должен владеть Нилстоуном, наряду с меньшим артефактом, Скипетром Сатека. И, поскольку у него не могло быть никакого ощущения течения времени, пока он был заколдован, он решил, что Камень у него только что забрали. — Чедфеллоу покачал головой. — Сейчас его разум искривлен так, что никакому исцелению не поддается. То, что вы видели, — это, скорее всего, все, что осталось.

Старый доктор Рейн прочистил горло:

— Он проявляет определенное беспокойство, капитан Роуз. То есть он обеспокоен.

Роуз смерил его сердитым взглядом. Старый медик быстро взглянул на Чедфеллоу.

— Я отрезал мертвую руку, — сказал Чедфеллоу. — Он ничего не почувствовал. Ниже запястья конечность была сухой и хрупкой. Удивительно, что она не отломалась во время того борцовского поединка.

— Она не отломалась, потому что я ее не ломал, — сказал Отт. — Что еще?

Чедфеллоу пожал плечами:

— В остальном его тело в порядке. Этот человек — боевой слон. Вы слышали легенду о стреле, которая сломалась у него в груди, наконечник которой так и не был извлечен? Я увидел шрам, я почувствовал твердую шишку своими пальцами. Рана была на два дюйма выше его сердца. В его левом глазном яблоке также есть осколки железа, и есть признаки того, что его ноги покрылись волдырями от