как отблагодарить вас за то, что вы направили нас к героям, обосновавшимся на этих горах, где и для нас нашлось пристанище.
– После того как мы расстались с вами, – начал свой рассказ Сун Цзян, обращаясь к Чао Гаю, – я убил одну распутную женщину и ушел к вольным удальцам. Я скитался полтора года и уже собирался уйти к вам в горы, но однажды в одном сельском кабачке встретил Ши Юна, у которого было для меня письмо из дома. В этом письме сообщалось, что мой отец умер. Я поспешно вернулся домой. Однако, как оказалось, письмо написано самим отцом, который боялся, что я присоединюсь к разбойникам и пойду против законов. Я попал под суд, но приговор не был суровым благодаря тому, что многие чиновники из управления хорошо относились ко мне. Меня приговорили к ссылке в Цзянчжоу – это не такое уж плохое место. А в дороге я встретился с вашими людьми, и они сказали, что вы ждете меня. Я не посмел отказаться и явился сюда; рад, что повидал вас. Однако срок моей ссылки уже наступает, и я не могу здесь долго задерживаться. Разрешите с вами распрощаться.
– Вам не следует так спешить, – сказал Чао Гай. – Прошу вас, побудьте с нами немного.
И они сели посредине зала. Сун Цзян приказал своим стражникам занять места позади его кресла и не отходить ни на шаг. Чао Гай пригласил всех удальцов чествовать Сун Цзяна; они уселись в ряд по обе стороны от него. Те, которые были ниже по положению, разливали вино. Сначала они поднесли чашу Чао Гаю, затем военным советникам У Юну и Гун-Сунь Шэну, а потом всем остальным, кончая Бай-шэном. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, Сун Цзян поднялся и, выражая благодарность присутствующим, сказал:
– Прием, который вы оказали мне, свидетельствует о вашем хорошем отношении ко мне. Но я всего лишь человек, совершивший преступление, и потому не могу долго задерживаться здесь. Я должен распрощаться с вами.
– Почему вы обижаете нас, дорогой брат наш? – спросил Чао Гай. – Я понимаю, вы великодушны и не хотите, чтобы вашей страже причинили какой-нибудь вред. Но мы можем одарить их деньгами и с миром отпустить домой. А там они скажут, что на них напали разбойники из стана Ляншаньбо и увели вас в горы. Никакого наказания им за это не будет.
– Дорогой брат, не стоит говорить об этом, – заявил Сун Цзян. – То, что вы предлагаете, пойдет мне не на пользу, а во вред. Да к тому же у меня дома остался старый отец. Еще не было случая, чтобы я был непочтителен к родителям. Я и сейчас не могу нарушить волю отца и навлечь на него беду. Было время, когда я тешил себя мыслью, что мне удастся соединиться с вами. Но небу было угодно, чтобы я встретился в деревенском кабачке с Ши Юном и вернулся домой. Отец пожелал, чтобы я отдался в руки правосудия, и ускорил решение моего дела. Он постоянно наставлял меня и перед отправкой в ссылку еще раз строго-настрого наказывал не поступать легкомысленно ради своего удовольствия, не накликать беду на нашу семью и не причинять ему на старости лет лишних хлопот. Как же могу я ослушаться его? Если я соглашусь на ваше предложение, то нарушу законы неба и пойду против воли отца. Я окажусь человеком, не только нарушившим верность императору, но и не почитающим родителей. И если я, по вашему настоянию, даже останусь здесь жить, какая от этого будет польза? Лучше уж мне принять смерть от вашей руки!
Сказав это, Сун Цзян горько заплакал и низко поклонился. Тут Чао Гай, У Юн и Гун-Сунь Шэн бросились поднимать его, говоря:
– Раз вы, почтенный брат наш, твердо решили идти в Цзянчжоу, то мы просим вас сделать милость и провести с нами хотя бы сегодняшний день, а завтра мы проводим вас в путь.
Они несколько раз принимались уговаривать Сун Цзяна, пока, наконец, он согласился остаться до утра. Весь день в стане пировали. Но Сун Цзян ни за что не позволил снять с себя кангу и ни на шаг не отпускал сопровождавших его стражников. Так они провели в стане день и ночь, а на следующее утро Сун Цзян решительно заявил, что он отправляется в путь.
– Дорогой друг наш, – сказал тогда У Юн. – У меня есть в Цзянчжоу очень хороший знакомый по имени Дай Цзун; он служит там начальником тюрьмы. Я обучил его искусству проходить в день по восемьсот ли. Народ прозвал его «Волшебным скороходом». Это человек совершенно бескорыстный и справедливый. Я написал ему письмо, которое и хочу вручить вам, уважаемый брат. Прибыв на место, вы сможете познакомиться с этим человеком и передать ему мое письмо. Если что-нибудь с вами случится, он даст нам об этом знать.
Затем Сун Цзяну устроили торжественные проводы и преподнесли ему блюдо серебра. Двадцать лян серебра подарили его охране. Провожать Сун Цзяна пошли все. Вещи его несли разбойники. На склоне горы все стали прощаться, но У Юн и Хуа Юн переправились с Сун Цзяном на другой берег и прошли с ним по тракту еще двадцать ли, после чего наконец вернулись обратно.
Расскажем теперь о том, как Сун Цзян с двумя охранниками отправился дальше по дороге в Цзянчжоу. Стражники видели, как много вольных удальцов и коней в разбойном стане, видели и то, с каким почтением относились к Сун Цзяну вожаки этих разбойников, подарившие им изрядное количество серебра. Поэтому они старались во всем угождать Сун Цзяну. В пути прошло уже более полумесяца, когда наконец они дошли до того места, откуда был виден высокий горный хребет.
– Ну, вот и хорошо! – сказали охранники. – Перевалим через горы Цзеянлин, а там река Сюньянцзян. До Цзянчжоу поедем водой. Теперь недалеко!
– Время хотя и позднее, – сказал Сун Цзян, – но мы должны успеть пройти перевал и поискать там ночлег.
– Вы совершенно правы, господин писарь, – отвечали стражники.
Идти пришлось долго, но когда они перевалили хребет, то сразу увидели кабачок, который прилепился на краю огромной отвесной скалы. Недалеко от ворот росло какое-то странное дерево, вокруг были разбросаны крытые соломой хижины. В тени деревьев висела вывеска кабачка. Увидев этот кабачок, Сун Цзян очень обрадовался и сказал своим сопровождающим:
– А мы ведь, пожалуй, проголодались. Хорошо, что на этой горе кабачок есть. Может быть, выпьем по чашечке вина, а потом двинемся дальше?
Они вошли в кабачок. Стражники сняли
