дворе. Вокруг стола кастрюли, ведра с крышками. Вдоль стен — шкафы и лавки, разрубочная колода с воткнутым в неё топором, в дальнем углу — штабель из нескольких мешков с солью; один мешок вскрыт, стоит впривалку к штабелю. Небольшой столик, на нем наборы ножей, мясные топорики, столярная ножовка и секатор, каким виноград обрезают. У двери корзина мусорная, в ней тряпки всякие… Нет, не тряпки. Рваные штаны, рубашка, каблук ботинка выглядывает. На столе в центре — мясо. На беглый взгляд можно принять за свинину. Но не свинина, конечно. Костей почти нет. Кости «Илюша» в гараж по соседству отнес. «Хороший мальчик», маме помогает… помогал. И бабушке, наверно, или тете, или кем там ему бабища приходилась… — впрочем, плевать.
Дверь в комнату с узниками была сразу напротив той, через которую Илья вошёл. Дверь железная, входная, какие раньше в квартиры ставили, открывается внутрь «разделочной», но это именно внутренняя сторона: вот защелка, вот ключ под ручкой торчит, глазок шторкой прикрыт. Вокруг двери следы штукатурки, свежие.
Повернул ключ, потом защелку, потянул дверь на себя… Запах «мясного павильона» отступил перед пахнувшим из-за двери запахом немытых тел. В комнате темно, свет падает сзади, из «разделочной», которая, как и кухня, освещается несколькими керосинками, расставленными по полкам и шкафам. Вот они, парень похожий на Иисуса и мальчишка, стоят, смотрят на Илью. «Иисус», кажется, удивлен. Мальчишка улыбается и ревет одновременно, сопли распустил.
— Выходим, быстро, — сказал им Илья. — Хватайте одежду, какую найдете, и за мной! У этих, — он кивнул куда-то в сторону, подразумевая обитателей дома напротив, — скоро ужин.
Когда Степан в своей бесцветной манере уточнил, где и у кого он предлагает взять снегоходы, над столом на несколько минут повисло напряженное молчание. Наконец Николаич сказал:
— Вдвоем вы это дело не потянете… — потом перевел взгляд на Степана, добавил: — и втроем тоже.
— Это смотря как к вопросу подойти, — помолчав, ответил Илья. — Если сначала разведать, потом подумать хорошо и уже после действовать, тогда можно не только снегоходами разжиться…
— Верно, — поддержал его Степан. — Там у них и оружие есть, и припасы.
— Это какие ещё «припасы», у людоедов-то, Стёп?.. — брезгливо поинтересовалась у парня Марина.
— Соль, специи, консервы, например… — пожал плечами тот.
— Ну уж нет! — женщина сплела демонстративно на груди руки. — С оружием как хотите, а к харчам их запомоенным я пальцем не притронусь.
— Ты с этим погоди, Марин, — Николаич мягко погладил её по руке, — надо сначала решить, что да как… — он поскрёб пятернёй колючую щёку и продолжил, обращаясь ко всем: — Я вот как считаю. Хабар, что вы нашли надо оперативно разом забрать, и снегоходы эти нам для такого дела будут очень кстати… а людоедов перебить давно пора. Сходить к ним в гости надо дружной компанией… кроме женщин и детей, разумеется… и извести ублюдков подчистую, и дома их сжечь! — сказав это, Николаич окинул собравшихся за столом посуровевшим взглядом, остановившись на Илье, и, глядя на него, закончил: — Предлагаю голосовать.
Проголосовали единогласно, но с поправками. Татьяна с Настей решили тоже идти. Пусть не «на передовую», но поддержать мужчин огнём и прикрыть тыл они вполне способны. А ещё Иван, обычно сидевший за столом тихо, но с серьёзным видом, твёрдо заявил:
— Я тоже с вами пойду!
Когда же Марина, ставшая за полгода мальчику кем-то вроде родной тетки, стала возражать, Иван лишь сказал ей:
— Они отца и маму съели.
На это Марине ответить было нечем. Никому нечем. Все знали, через что прошли братья.
Тогда, полгода назад, в гараже, когда Илья заглянул в мешок, принесенный «Илюшей», он видел останки их матери. На столе в доме — тоже. Её убили днём накануне. А двумя неделями ранее убили их отца. И вот теперь никто не мог запретить этому тринадцатилетнему мальчишке пойти вместе с братом и отомстить.
— Хорошо, — сказал Илья. — Пойдешь с нами, будешь вместе с Таней и Настей.
Мальчик хотел было возразить и «дожать» до своего: чтобы ему позволили принять активное участие в расправе над каннибалами, но перехватил предупредительный взгляд Антона:
— Спокойно, парень. Поквитаешься.
Идти решили, когда заметет, а пока стояло безветрие устроили учения.
Три дня их маленький отряд из семи человек бродил по брошенному посёлку, на краю которого расположился завод ЖБИ с превращенной в Убежище котельной. Командиром отряда выбрали Илью, его заместителем — Антона. Учились действовать в команде и разбиваясь на пары и тройки, отрабатывали язык условных жестов, стреляли, устроив тир в подвале одного из домов. Братья и Николаич учились правильно ходить на снегоступах и прятать следы.
К середине четвертого дня поднялся ветер. Темно-серое небо завыло и налилось свинцом, началась поземка — пора выходить.
Оделись «по-летнему» легко, — то есть, вместо трёх комплектов термобелья — один, а вместо тяжёлых армейских ватных штанов с высоким поясом — лёгкие горнолыжные, вынесенные два месяца назад из магазина спецодежды в Абинске. Взяли лучшее из запасов Убежища «на случай исхода». Вооружились автоматами и помповиками в качестве основного оружия и дополнительно ножами, пистолетами и обрезами. Илья и Антон взяли уже привычные «Ксюхи» и обрезы; третий АКС-74У из арсенала Убежища и к нему потертого ментовского «Макарова» выдали Степану; имевшийся в единственном экземпляре АК-74, он же легендарное «Весло» вручили Николаичу, как человеку, умеющему им пользоваться (с таким он служил в Советской Армии). Неизменный чехол с обрезом марки «Remington», который сам он называл странным словом «хауда», Николаич перевесил на ремень поверх бушлата, между автоматными подсумками. В сочетании с хронической небритостью это придало боевому облику Николаича особого шарма, что сразу отметили женщины, посоветовав ему добавить к гардеробу пулемётные ленты на грудь крест-накрест. Татьяне с Настей достались помповые ружья Ижевского и Тульского оружейных заводов — ИЖ-81 и ТОЗ-194 и пистолеты «Макарова». Ивану выдали двустволку ТОЗ-34, с которой мальчик уже привык обращаться во время его дежурств, и старенький ТТ. Боекомплектов взяли по принципу: патронов мало не бывает. К автоматам — по три войсковых подсумка на четыре магазина; к пистолетам — по два полных запасных магазина плюс пачка патронов сверху; к ружьям — по пятьдесят патронов на человека, у кого ружьё за основное оружие; у кого обрез вторым номером, те взяли по двадцать. Выгребли арсенал Убежища на три четверти.
До места, где Илья с
