улыбаться. Даже когда хочется поднос на голову уроду опрокинуть, все равно улыбаться. Я так не смогу. А если кто-то по заднице шлепнет, руку ему сломаю. Или хотя бы попытаюсь. В уборщицы? Ненавижу уборку.
– Заметил.
Я пожала плечами: я хотя бы честно об этом говорю. В мамином идеальном мире женщины уборку обожают и испытывают невероятное удовольствие от мытья посуды.
– Да и платят за такое копейки. В остальном… образования у меня – девять классов. И то я свидетельство не получила.
– Это почему? – Томас аккуратно стряхивал пыль с тряпки над мусорным ведром.
– А не положено. Я ведь документов не имела, как оказалось… айоха они не нужны. А моему папаше было лень возиться. Вот и… мне регистрацию уже Дерри выправил. Но из школы я ушла, когда к нему попала. Времени у него оставалось мало. Он так думал. И спешил. А тут получалось, что или школа, или драконы. Драконы, честно говоря, мне нравились больше. Уже потом, когда стало понятно, что он еще чуть поживет, Дерри заговорил про университет. И мисс Уильямс справку бы дала. А может, не только бы справку, может, она бы и подготовиться помогла бы, но… как мне было его оставить? Да и деньги…
– Эшби?
Сложный вопрос.
Я знаю, что брату Ник помогал. И наверное, если бы я попросила, он бы и мне помог. Но я не просила. Я жила так, как привыкла.
– Зачем мне университет?
– Ты же любишь читать.
– Люблю. И читаю. И университет для этого не нужен.
– А работа?
– Драконам тоже на мое образование плевать. – Я все же поднялась и вытащила вторую тряпку. – Им главное – просто чтобы я была. И появлялась. Знаешь, они привязываются к людям. Когда-то давно, когда не было егерей и вообще эти земли принадлежали айоха, драконы были сами по себе.
Я собирала пыль аккуратно.
Если уж делать дело, то так, чтобы не пришлось переделывать.
А вот мусор, к слову, забрали. И похоже, что вместе с мусорным ведром, которое мне по наследству досталось. Хорошее ведро было. Интересно, если попросить, вернут? Или объявят особо важной уликой, без которой дело развалится?
– Мне мама сказала, что у айоха есть песни про те времена. И про женщин, которые становились невестами драконов. Они уходили в горы, чтобы провести там месяц, а когда возвращались, то самые сильные мужчины племени брали их в жены.
Честно говоря, дрянная легенда была. Нехорошая.
– Женщины рожали сыновей с драконьей кровью. Правда, сами уходили. Точнее, как мама сказала, если кому и посчастливилось пережить роды, их относили обратно к драконам.
Зачем я вообще это рассказываю? Убирается легче.
Жесткая щетка скоблит дерево. Сколько лет прошло, а руки дело не забыли. Я сдула прядь волос, которая прилипла ко лбу.
– Их дети становились шаманами. Говорят, они могли приказывать драконам. Некоторые даже поднимались в небо…
– А ты?
– И я поднималась, – пожала я плечами.
– И как?
– Да… дурость – она дурость и есть. Во-первых, там холодно. Во-вторых, мокро. В-третьих, дракон – не лошадь, уздечку не нацепишь… Гранит меня высоко поднял. А потом сложил крылья – и вниз, к морю… Ты хоть представляешь, каково это, когда море летит навстречу и ты не знаешь, нырнет дракон или нет? А если нырнет, то как надолго? И может, не так уж и важно, надолго ли, если тебя все равно размажет ударом о воду?
Гранит не нырнул.
И к пещерам вернулся часа через два, когда я уже начала подумывать, что если отцепить ремни, которыми я кое-как привязала себя к его загривку, и просто рухнуть вниз, то смерть всяко будет быстрой. Быстрее, чем замерзать в поднебесье, согреваясь лишь редкими выдохами пламени.
– Ты серьезно?!
А он удивлен.
Или нет, скорее поражен. И тряпку выронил, она плюхнулась на пол, растеклась грязною медузой. Впрочем, Томас подхватил ее и отжал.
– Серьезно. Мне шестнадцать было. И я полагала себя очень… гм, умной.
Я почесала за ухом.
– Дерри, когда узнал… в общем, он умел красиво выражаться.
Томас кивнул.
– У тебя нос грязный, – сказал он, уставившись на этот самый нос.
– У тебя не чище.
– Думаю. – Он провел ладонью по щеке, оставляя темные полосы порошка. – Знаешь, если я кому скажу, то вряд ли поверят.
– Знаешь, – я села на не очень чистый пол, который некогда был светлым. Теперь, отскоблив верхний слой, я видела это дерево. – Даже если я это скажу, мне тоже не поверят. Дерри… он запретил говорить кому бы то ни было… сказал, что слишком опасно, что многие захотят изучить мой дар. И вряд ли станут спрашивать мое мнение.
И я ему поверила.
Я молчала. Гранит же всегда был необщителен. И про тот наш полет не знал даже Старик. Не знаю, с чего это вдруг я разоткровенничалась. Страх потеряла? Или Дерри слишком уж переоценивал мой талант?
В любом случае тему стоило сменить. И, взявшись за скребок, я вернулась к полу.
– Потом появились белые люди. Сперва их было немного, но они принесли с собой железные ружья, лошадей и болезни. Мама сказала, что белые люди никогда не признают свою вину, сколько бы лет ни прошло, но айоха помнят, что некогда были могучим племенем. А еще киары, мепайо и уйнеско. Великий союз, который мог собрать огромную армию, распался, столкнувшись с коварством белых людей.
Шорк-шорк. Скребок снимает темную стружку с дерева, которое больше деревом не пахнет. И я вытираю пот со лба. Я вспоминаю эту историю.
Ее бы следовало рассказать на языке айоха, но вот беда, я не знала этого языка. Я лишь помнила гортанную песню, которую пела матушка, но после она спохватывалась и переходила на английский. Женщина, которую взял в дом белый человек, должна соответствовать ему.
– Белые люди опутали землю паутиной железных дорог. Они пришли и остались. Они подкупили мепайо, и те обратили оружие против союзников. Они подарили уйнеско заразу, от которой тело покрывалось красной сыпью, а глаза переставали видеть, и тех не стало. Они сокрушили воинственных киаров, у которых воинов было столько же, сколько бизонов в Великих степях… и бизонов сокрушили тоже. Они пришли к айоха, чтобы и их загнать в резервации…
Томас забрал у меня скребок.
И работал он молча, сосредоточенно. А я говорила. Страшную некрасивую сказку, в которой нет ни принцев, ни принцесс, ни благородных рыцарей.
– Они пришли сюда. И оказалось, что айоха спрятались за драконьими крылами, в горах, где было слишком сложно воевать, да и чего ради? Но белые люди привыкли доводить
