с самим собой. Хотелось, наконец, закончить лечение и вырваться на свободу, потому что каждый новый сеанс облучения стал даваться трудней и трудней. Так измученный организм стал реагировать на опыты над ним, словно хотел закричать: «Хватит! Уже нет врага, а вы продолжаете «бомбить» здоровые ткани!» Но, как не прискорбно сознавать, в данном случае это было меньшее зло по сравнению с тем, как если бы остались выжившие злокачественные клетки. Они и без того крайне живучие, а тут еще закаленные воздействием смертоносных лучей. Справиться, с этими мутантами было бы куда сложнее.
Наконец наступил долгожданный день последней процедуры. Надо отдать должное лечащему врачу, который к этому моменту подготовил все выписные документы и закрыл прочие формальные вопросы. Таким образом я сразу же мог отправиться на все четыре стороны. Все-таки доктора, работающие непосредственно с онкологическими больными, проявляют к ним больше понимания и сострадания, нежели их коллеги по цеху из других областей медицины, особенно практикующие в поликлиниках.
Несмотря на завершение лечения, я стал понимать, что оценить его эффективность сможет только время, только оно может показать, был ли очаг болезни ликвидирован полностью, нет ли следов распространения раковых клеток по организму. И вообще, способна ли иммунная система впредь справиться с тем, с чем однажды не справилась, то есть был ли это единичный сбой или системное ослабление иммунитета? Ответы на эти вопросы напрямую связаны с отпущенным мне на этом свете временем. Но в любом случае это может растянуться на много лет. Рак оставляет рубцы не только в теле, но и в психике. Человек, переживший первую атаку болезни, когда на него неожиданно обрушивается страшное извести, никогда уже не будет прежним. Его тонкие и нежные канальчики связи с окружающим миром, позволяющие чувствовать множество оттенков действительности, выгорают от колоссального напряжения, вызванного смертельной болезнью. И тогда он начинает рассматривать самое ужасное понятие – смерть – как нечто неотвратимое в скорой перспективе.
Мысли о том, что завтрашний рассвет может начаться без тебя, уже не вызывают появления кома в горле, обиды на несправедливость судьбы – злодейки.
Не знал я еще, что есть на свете горе, способное испепелить все связи, заставляющие любить и ценить свою жизнь. Но об этом позже. А тогда, усталый и измученный, я горел желанием быстрей покинуть больничные стены, в которых, без всякого преувеличения, спасли мою жизнь. Я был убежден, что пережил самую крупную неурядицу в своей судьбе, и даже, если не суждено будет прожить долго, все равно, это не будет неожиданностью, способной сильно взволновать.
V.
Преисполненный этими мыслями, по прибытии домой я стал быстро приходить в норму. Рядом была Таня, мой родной человек, моя спасительница и талисман, смысл всей моей жизни! С самого начала она была в курсе мельчайших подробностей болезни. После моего приезда она долго не решалась заглянуть в мое горло. Начало развития опухоли, появление раны происходило у нее на глазах. И теперь она боялась увидеть там, в горле, что-то оставшееся, выжившее. Даже женское любопытство, очень выраженное у нее, не могло долгое время пересилить этот страх. Хотя, справедливости ради, нужно заметить – в первое время, после окончания лучевых процедур, вся полость рта и горло представляли из себя обожженную поверхность, и увидеть в этой сплошной ране что-либо было проблематично.
С моих слов моя одноклассница знала об этом, и когда ожоги стали заживать, набралась духу и потребовала, чтобы я показал ей горло. Перед моими глазами стоит картина, которую не забуду до конца своих дней – посмотрев в горло, она захлопала в ладоши и радостно воскликнула, что там нет опухоли, там нечего нет! В этот момент внутри меня все будто бы перевернулось. Никогда прежде никто не выражал таких эмоций, радуясь за меня! Это и льстило, и укрепляло меня в убеждении, что за Таню, за ее счастье, я готов отдать все, что у меня есть, включая жизнь!
Такие мгновения не часто происходят в жизни, когда жертвование собою не кажется выдающимся поступком, а лишь малой толикой платы за огромное счастье, бескорыстно подаренное тебе. Стало очевидно, что первый раунд сражения с болезнью остался за нами. Настрой на ближайшее будущее был позитивным. Поэтому, когда в августе, на закате лета, у Танечки немного поднялась температура, я не придал этому факту большого значения. Я знал, что она никогда не относилась легкомысленно к любым отклонениям своего здоровья. Это происходило когда первая волна ковидной эпидемии вроде улеглась, и истерика, подогреваемая почти всеми источниками информации, тоже пошла на убыль. Люди уже свыклись с незримым присутствием рядом с ними этого зла непонятного происхождения и необъяснимым пиаром происходящего. Я был уверен, что все это козни мирового закулисья.
Легкомыслие в этом вопросе сыграло над нами с Таней смертельную шутку. Я без должной серьезности относился к самой болезни. Между тем, события развивались стремительно и нелепо. Буквально на следующий день к Тане был вызван врач, который выписал кучу рецептов (от простуды), но с сильным антибиотиком. Насчет теста на вирус даже речи не велось. И эта безалаберность врача лишний раз укрепляла меня во мнении, что болезнь не такая опасная, как о ней трезвонили из всех подворотен.
Однако через пару дней по инициативе Танечки ей сделали КТ. И оказалось, что поражены 25% обоих легких. Это был ковид. Дальнейшие события до сих пор покрыты для меня пеленой сюрреализма. Таня настояла на госпитализации в стационар городской больницы. В этом положении я, ослабленный многими месяцами лечения онкологии и убаюканный положительным результатом, не смог адекватно проанализировать ситуацию и полностью положился на ход событий. Хотя логика подсказывала, что нельзя применять сильнейшие антибиотики, которые угнетают иммунную систему, которая только и могла одолеть этот вирус.
Однако наши героические эскулапы взялись лечить мою одноклассницу, и к концу недели лечения легкие Танечки были уже поражены на 75%! После чего один из врачей вышел к нам и отчитался: мы лечение закончили, теперь будем уповать на Бога… Его слова не укладывались в голове!
Что они делают, как они лечат в закрытых зонах – одному Богу и известно. Пишу эти строки, но сам понимаю, что дело не во врачах, а в системе, которая их породила. Вместо того, чтобы бросить все силы на исследования и создание алгоритмов лечения болезни, попутно объясняя широкой аудитории ее особенности, система устроила вселенское шоу, целью которого явилось навязывание новых правил жизни, придуманных режиссерами этого спектакля. В этих условиях врачи оказались бессильны перед вызовом нашего времени.
С
