тем зверским способом, когда хватает шепотков и намёков.
— Тебе будет нехорошо.
— Мне уже нехорошо!
— Как пожелаешь, — Смит посмотрел с явным осуждением.
— Когда закончишь тренировать свой взгляд аскета-отшельника, загляни в планшет. Фоторобот уходящего мужчины совпадает с тем, что мы составили у миссис Вуд.
Ему понравилось это «мы». Это было одно из тех «мы», от которого за версту разит грехопавшими прутьями школьной камеры и озером, опороченным их наготой. И это вдохновляет, потому что они-мы удачно сидят на заднем сидении такси и едут к ней. Ведь «в твоей гостинице наверняка картонные стены и еле живой Интернет».
— Предсказуемо.
— Почему же? Ты говорил, он меняет внешность каждый раз, когда…
— Он ускорился, его поджимает время. Согласно отчёту по вчерашнему трупу, того убили около восемнадцати часов вечера. А шлюха так орала, что твои ослы приехали к ещё тёплому телу, и это было сегодня, около пяти вечера.
— Погоди-погоди! — Она булькнула, подавившись рислингом, — я поаплодирую граням твоего сочувствия, а потом спрошу, какую роль в происходящем играет тайминг.
— Всех не пережалеешь. Зато мы можем уберечь новую жертву, если она запланирована, — спокойно пожал плечами «британец», почти цитируя мысли самой Виктории. — Скажем так, он меняет внешность, потому что других вариантов у него нет. Правило суток.
— Правило… че-его? — Вики качнуло влево, и она уставилась на своего спутника. — Если ты так и будешь говорить загадками, они останутся без разгадок.
— Тогда прими за факт, что раз в сутки преступник вынужден демонтировать свой «грим».
— Ну и ладно, — ей надоело пить ослиную мочу, в каком бы винограднике ту не купажировали. Она вообще стала равнодушна к алкоголю с тех пор, как выписалась из больницы. — Ну и сиди тогда! — Криминалист резко отвернулась в сторону.
— Что, не берёт? — Хмыкнули в голос.
— Не берёт?
— Твоё пойло. Не торкает, да?
— Слишком дешёвое для такой дорогой женщины, как я, — рука театрально взлетела ко лбу, выступая пародией на любую уездную актрисульку.
— Или ты предпочитаешь покрепче.
— Не люблю я ни джин, ни виски. На вкус — гадость, а заливать колой — портить колу.
— Может быть я о чём-то, ещё более крепком, Непризнанн…ый сомелье полицейского управления.
— Лем? Или, о-о-о!.. — Она хлопнула себя по лбу, становясь смешной в отражении темнеющего окна, — Леопольд?!
— Ты выбрала свадебное платье, Уокер?
— Это новая игра?
— И счёт пока равный.
— Если тебе так интересно, не-Леонард, то я до сих пор в поисках идеального платья для идеальной свадьбы с идеальным мужчиной, — зря она чехвостила некачественный рислинг, трезвая Виктория такого не ляпнула бы.
— Понятно.
Его «понятно» оказалось удивительно снобистским, и она не удержалась:
— Хоть кому-то этот мир давно понятен!
— Ты его не любишь.
— Да с чего ты вбил себе это в голову?!
— Ты даже на вопрос ответить не смогла, Вики Уокер. И платье не ждёт своего звёздного часа, потому что никакой свадьбы ты не хочешь и откладываешь хлопоты в дальний ящик.
— Сказал человек, знающий меня часов шесть!
— Иногда достаточно меньшего.
Это прозвучало чёрство, а ещё грустно. И Виктория неожиданно решила, что Смит кого-то терял. Там, в своей европейской жизни, полной Интерпола, невидимого фронта и самых секретных секретов. Кого-то очень важного.
— Блин, — молчание продлилось недолго. Спустя минут пять Вики стала ощупывать шею и не обнаружила там украшения. — Я, кажется, крестик посеяла.
— Ты — христианка?
— Нет, отец как-то сдулся с верой во Всевышнего, когда мать погибла. Но это был её крестик, и он дорог мне, как память. — Поиски по сиденью не принесли результата. Так, может, не теряла вовсе? И цацка спокойно себе лежит на комоде на блюдечке, лишь голубой каёмочки не хватает?
— Что ж сама в лоно церкви не явилась? — В вопросе была даже не доля сарказма, там всё им сочилось, не оставляя места другим эмоциям.
— У тебя проблемы с Богом? — Вики повторила манёвр и резко мотнула головой в сторону мужчины, да так, что волосы прилетели тому в лицо. — Ох, прости-прости! — Она дёрнулась и поняла, прядь угодила в дужку чужих очков. — Ты не мог бы?.. — Ей пришлось наклониться ближе, чтобы не снять с себя малость скальпа.
— Не мог бы что? — Вместо помощи Леонард лишь придерживал свои модные окуляры. — Придвинься, попробую вынуть.
«Да ты мне и не засовывал, чтобы вынимать!», — хохотнул нетрезвый голос в её голове, от которого Уокер стало неловко даже больше, чем от самой ситуации. Думать о мужчине… о малознакомом и взрослом мужчине в категориях, что он привлекает её куда сильнее, чем просто интересный специалист, казалось святотатством, если продолжать эти дурацкие параллели с религией.
— Ай! — Она взвизгнула, отъезжая к своей двери, едва таксист забрал на повороте. — Да дай ты мне сюда свои очки, и я сама разберусь!
— Ближе, Уокер! — Прорычали в ответ.
А потом женщина просто почувствовала его ладонь, которая лихо скользнула через ноги и буквально притянула к себе.
— Это неуместно! — Только и смогла проблеять Виктория, понимая, что теперь она сидит на чужих коленях, макушкой упираясь в крышу авто, и постукивает в ту темечком на каждой колдобине.
— Не уместно, если бы я тебя трахнул. — «Прямо тут». Шелестящим, раздражённым шёпотом выдали в ответ. Рука его никуда не делась, оставаясь лежать сухой и раскалённой на обтянутом тканью бедре. Второй ладонью агент поочерёдно выдёргивал волосок за волоском, для удобства повернув физиономию в сторону спутницы.
«Он же мне в подмышку уткнулся», — сконфуженная ситуацией, Вики подумала, что после целого рабочего дня пахнет там отнюдь не лавандой с розами.
— Леонард, мне дико неудобно… — она окончательно оробела: «Вот поэтому не надо было пить, у твоего тела странные реакции на этого дядьку, милочка!».
— Всё. — Плен побеждён, а вопрос, почему он не снял очки, Уокер проглотила, не подавилась. Может у Смита правда заболевание? Только какое-то не эстетичное. Косоглазие, к примеру: оно хорошо лечится сейчас, но её новый знакомый достаточно немолод, чтобы родиться в те времена, когда проблему не решали, с ней мирились. — Ты решила ехать на ручках?
— А-а… В смысле? Ты же держишь… — Виктория опустила взгляд и поняла, что никакой руки нет. — Да что за чёрт?! У меня ощущение, что ты меня трогаешь! — Она тут же сползла на сидение, коря себя, что не сдержала брошенных слов.
— А ты хочешь, чтобы я тебя трогал? — Вдруг тихо, но отчётливо разлилось у кромки ушка.
— Тебя послушать, так я только и делаю, что хочу, чтобы ты меня щупал! Хочу на тебя смотреть! Может, я и тебя хо… — и вдруг замолкла и жалобно промычала, — перестань пожалуйста! Я зря выпила, у
