Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
меня встревожил этот призыв, и поспешила к ним, спрашивая себя, к чему бы это.
– Сядьте там, – велела леди Монтдор, указывая на стул, украшенный ручной вышивкой, – и поговорите с нами. Вы влюблены?
Я позволила себе залиться краской. Как они угадали мой секрет? Конечно, я к тому времени была уже два дня как влюблена, с той самой моей утренней прогулки с герцогом Советером. Влюблена страстно, но, как я, безусловно, осознавала, безнадежно. В сущности, то, что леди Монтдор предназначала Полли, приключилось со мной.
– Ну, вот видите, Соня, – торжествующе провозгласила миссис Чэддсли-Корбетт, с нервной стремительностью постукивая сигаретой по украшенному драгоценностями портсигару и прикуривая от золотой зажигалки, а между тем не сводя с моего лица бледно-голубых глаз. – Что я вам говорила? Конечно, влюблена, бедная милашка, только посмотрите на этот румянец. Это должно быть что-то совершенно новое и ужасно надуманное. Знаю, это мой дорогой старый муж. Признайтесь! Меня бы это ни капельки не возмутило.
Мне не хотелось признаваться, что я все еще, после целого уик-энда, не имела ни малейшего представления, который из множества присутствующих здесь мужей может быть ее мужем, поэтому я поспешно пролепетала:
– О нет, нет, ничей муж, клянусь. Только жених и кроме того такой, обособленный.
Женщины засмеялись.
– Ну, хорошо, – кивнула миссис Чэддсли-Корбетт, – мы не собираемся выпытывать. Вот что нам действительно хочется знать, чтобы разрешить спор: вы всегда мечтали о ком-то, с тех пор как себя помните? Пожалуйста, ответьте честно.
Я была вынуждена признаться, что так оно и было. Еще когда я была совсем малюткой, практически сколько себя помню, какой-нибудь дивный образ был лелеем в моем сердце – последняя мысль перед сном, первая мысль утром. Фред Терри в роли сэра Перси Блэкени, лорд Байрон, Рудольф Валентино, Генрих V, Джеральд дю Морье, чудная миссис Эштон из моей школы, Стирфорд из романа «Дэвид Копперфилд», Наполеон – образ сменял образ. Под конец это был бледный напыщенный молодой человек из Министерства иностранных дел, который однажды во время моего светского сезона в Лондоне пригласил меня на танец. Он показался мне самым цветом космополитической цивилизации и оставался главным пунктом моего существования, пока не был стерт из сердца Советером. Потому что именно это всегда происходило с подобными образами. Время и злое отсутствие затуманивали их, стирали, но никогда до конца не уничтожали, пока какой-нибудь прелестный новый образ не являлся и не вытеснял их.
– Вот видите, – с триумфом повернулась к леди Монтдор миссис Чэддсли-Корбетт. – От детской коляски и до катафалка, дорогая, я прекрасно это знаю. В конце концов, о чем бы иначе было человеку думать, когда он в одиночестве?
И в самом деле, о чем? Эта Вероника попала не в бровь, а в глаз. Но леди Монтдор она, похоже, не убедила. Я была уверена, что та никогда не питала романтических стремлений и ей было о чем подумать в одиночестве, что, впрочем, вряд ли с ней когда-либо случалось.
– Но в кого же она может быть влюблена? А если это и так, то ведь я должна была бы знать?
Я догадалась, что они говорят о Полли, и миссис Чэддсли-Корбетт подтвердила это, сказав:
– Нет, дорогая, вы бы не знали, ведь вы мать. Когда я вспоминаю бедную мамочку и ее идеи на предмет моих чудачеств…
– Ну, а вот, Фанни, скажите нам, что вы думаете. Влюблена ли Полли?
– Вообще-то, она говорит, что нет, но…
– Но вы считаете, что невозможно ни о ком не мечтать? Вот и я так думаю.
Мне самой было интересно. Мы с Полли накануне ночью долго болтали, растянувшись на моей кровати в халатах, и я была почти уверена, что она чего-то недоговаривает, чего-то, что ей отчасти хотелось бы рассказать.
– Думаю, возможно, это зависит от натуры каждого… – с сомнением промолвила я.
– Так или иначе, – сказала леди Монтдор, – одно совершенно ясно. Она не обращает внимания на молодых людей, которых я ей прочу, а они не обращают внимания на нее. Они, конечно, обожают меня, но какой от этого толк?
Миссис Чэддсли-Корбетт поймала мой взгляд и, как мне показалось, украдкой подмигнула. Леди Монтдор продолжала:
– Ей скучно, и им скучно. Не могу сказать, что я горю желанием вывезти ее в Лондон, коль скоро она продолжает в таком духе. Она была очень милым, покладистым ребенком, но, кажется, теперь, когда выросла, характер у нее совершенно поменялся. Я не могу этого понять.
– О, она точно западет на какого-нибудь славного парня в Лондоне, дорогая, – утешила ее миссис Чэддсли-Корбетт. – Я бы на вашем месте не слишком беспокоилась. В кого бы она сейчас ни была влюблена – если она влюблена, а нам с Фанни кажется, что это так, – вероятно, это своего рода мечта, и ей нужно просто увидеть каких-то людей из плоти и крови, чтобы о ней забыть. С девушками такое часто случается.
– Да, моя дорогая, все это очень хорошо, но она выходила в свет в течение двух лет в Индии, как вы знаете. Там было несколько очень привлекательных мужчин, игроков в поло и так далее – конечно, неподходящих, так что я была только благодарна, что она не влюбилась ни в кого из них, но она могла бы влюбиться, это было бы так естественно. Ведь бедная дочка Делии влюбилась в раджу, как вы знаете.
– И я ее совсем не виню, – сказала миссис Чэддсли-Корбетт. – Раджи могут быть просто божественны со всеми своими бриллиантами.
– О нет, моя милая – у любой английской семьи камни лучше, чем у них. Пока я была там, то не видела таких, что сравнились бы с моими. Но этот раджа был довольно привлекателен, должна сказать, хотя, конечно, Полли этого не видела, она никогда не видит. Просто ужас какой-то! Ах, если бы мы были французами. Те, право же, умеют улаживать такие дела гораздо, гораздо лучше. Начать с того, что все наше достояние унаследовала бы сама Полли, а не те глупые люди из Новой Шотландии[37], это так неудачно. Вы можете себе представить, что здесь живут колонисты? А во-вторых, мы должны были бы сами найти ей мужа, после чего он и она жили бы то в его доме, с его родителями, то здесь, с нами. Эта древняя французская профурсетка вчера вечером объяснила мне всю систему.
Леди Монтдор была знаменита тем, что подхватывала слова, смысл которых не вполне понимала, и придавала им собственное значение. Она совершенно определенно хотела сказать «старушка». Миссис Чэддсли-Корбетт радостно пискнула от восторга и помчалась наверх, сказав, что должна
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
