битвы на Волге согревают наши сердца, наполняют их новой силой.
В ту большую победу, всколыхнувшую весь мир, вместе с Красной Армией, со всем народом внесли свой вклад и мы, партизаны Ковпака — Руднева. Сколько взорвано мостов, разгромлено железнодорожных станций и складов, уничтожено вражеской техники и вооружения, солдат и офицеров, пущено под откос поездов! А сколько спасено людей от угона на фашистскую каторгу!
Позади — более тысячи километров боевого пути по тылам врага, переправы через Десну, Днепр, Припять, Горынь, Случ, разгром крупного гарнизона в Лельчицах, мастерски проведенная в районе станции Сарны операция «Сарненский крест» и многие другие крупные бои. Там, где мы прошли, народ берется за оружие, создаются новые партизанские отряды. Пламя народной войны перебросилось с левобережья на правый берег Днепра, где на территории Украинского Полесья возник и ширится партизанский край.
И вот мы идем широкими просторами Ровенщины. И как всегда, рядом с нами Семен Васильевич Руднев с открытым лицом и горящим сердцем, боевой товарищ и друг. От его светящихся огнем любви к людям зорких глаз ничего не скроешь — ни хорошего, ни плохого. Справедлив и честен, он всегда похвалит тебя за хорошее, заботливый и нежный, как отец, ко времени подоспеет на помощь в беде и согреет тебя ласковыми, теплыми словами. Когда же дело касается наших недостатков, партизанской чести, комиссар тверд и решителен, суров и непримирим. Все мы связаны с ним какой-то невидимой сердечной нитью.
…На рассвете партизаны вышли из редкого кустарника в чистое поле. Колонна вытянулась километров на пять. Наша рота, держа оружие наготове, идет первой в головной походной заставе. Когда была пройдена уже почти половина открытого пути, повалил густой снег, а потом поднялась такая метель, что за три шага впереди ничего не стало видно. Вскоре метелица сменилась настоящим бураном.
— Вперед, ребята, не останавливаться, — уже не приказывает, а просит наш политрук Игнат Павлович Хоменко. — Сами же понимаете, какова обстановка… Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в полпути остановилась колонна.
А порывистый колючий ветер бросает в лицо хлопья снега, старается свалить с ног. Мы беремся за руки, пытаемся двигаться против ветра. Но постепенно силы тают, тяжелым свинцом наливаются ноги.
И когда уже казалось, что двигаться дальше нет никакой мочи, рядом с нами появлялась высокая заснеженная фигура.
— Ну как, товарищи, тяжело идти? — слышим мы сквозь завывание ветра голос комиссара.
— А когда партизанам было легко? — глухо отозвался мой друг Иван Приходько.
— Да-а-а, — рассмеялся Руднев. — В такую погоду ходят только черти да партизаны…
И я чувствую, как от шутки комиссара живительное тепло разливается по телу, прибывают утраченные силы. И пусть завывает буран, злится непогода, я буду идти и идти рядом с тобой, комиссар, наперекор всем бурям, и ничто меня и моих товарищей не остановит на полдороге.
…Тихая весенняя ночь. Я стою за старой сосной на посту у штаба. Дверь штабной хаты открывается, выходят комиссар Руднев и заместитель командира по разведке Вершигора. Они с удовольствием вдыхают свежий воздух и продолжают начатый, видимо, еще в штабе разговор.
— Семен Васильевич, — растягивая слова, говорит вполголоса Вершигора. — Вот уже скоро полгода, как я нахожусь в соединении, но до сих пор не перестаю удивляться. Необычные у нас люди. Они и на задания ходят, и умирают в бою как романтики.
— Наши бойцы, Петрович, знают, что они борются за освобождение не только своей Родины, но и за свободу всех порабощенных фашистами народов. А бой за свободу всегда упоителен и романтичен!
— Да наверное, еще и потому, что такими людьми руководят, воспитывают их комиссары-романтики, — прищурив глаза, хитро улыбается Верши-гора.
— Ну это вы уже загибаете, товарищ подполковник, — возражает серьезным тоном комиссар. — Повнимательнее и глубже присматривайтесь к нашим людям. Это чудесный народ! Посмотришь на них — и сердце радуется. Это чудо-богатыри, золотой фонд нашей Родины! Воспитать за два десятилетия таких людей — это, Петрович, большое завоевание.
— Это понятно, — совсем тихо говорит Верши-гора. — Я пока что в одном не могу разобраться.
— В чем?
— По моему убеждению, в мире нет ни одного самого смелого человека, который бы чего-то не боялся.
— Интересно, интересно, товарищ подполковник, — прервал собеседника Руднев. — Кажется, вы не только режиссер, ревностный служитель муз, но к тому же еще и философ. Что ж, это великолепно! Продолжайте, я вас слушаю.
— Для меня, — продолжает Петр Петрович, — и поныне остается загадкой: чего же все-таки боятся наши партизаны?
— А вы долго ломали голову над этим вопросом? — спрашивает комиссар.
— Долго.
— Понимаете, Петрович, — рука Руднева по-дружески легла на плечо Вершигоры. — Я не люблю громких фраз, но иногда бывает, что без них не обойтись, скажу вам откровенно: наши люди — герои. А поэтому больше записывайте в свои походные блокноты и после нашей победы, если останетесь живы, сделайте все возможное, чтобы они, наши богатыри, не остались забытыми…
Руднев и Вершигора снова ушли в штаб, а их голоса и высказанные ими тогда мысли запомнились мне навсегда.
3
За умелое руководство партизанскими отрядами и их вождение по глубоким тылам врага, блестящее проведение крупных боевых операций постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 9 апреля 1943 года Семену Васильевичу Рудневу и Сидору Артемьевичу Ковпаку было присвоено воинское звание генерал-майора. Это сообщение с большим подъемом и гордостью за своих славных командиров встретили все партизаны соединения.
Комиссар Руднев считал, что присвоение ему генеральского звания возлагает на него еще большую ответственность. «Я чрезвычайно благодарен моей партии, правительству, моему народу за высокую оценку моей работы, — писал Семен Васильевич своей жене в письме от 14 апреля 1943 года. — Ты знаешь, что я не честолюбив и бескорыстен. Двадцать пять лет я честно отдавал все свои силы, всю свою страсть делу нашей Родины. Я был, есть и останусь верным сыном своей Родины. Это присвоение воинского звания… обязывает меня к еще большему перед Отчизной. Ты, родная, знаешь меня хорошо и можешь не сомневаться, что я буду драться до последнего, а если надо, умру честно в борьбе за свой народ, за свою партию. Ты знаешь, я пошел в партизанский отряд не за славой, не за чинами… Только безграничная преданность своей партии, своей Родине меня, как патриота, позвали идти на смертный бой с фашизмом».
Форсировав Припять и расположившись вблизи сел Аревичи и Кожушки, партизаны оборудовали посадочную площадку, на которой каждую ночь начали приземляться самолеты с Большой земли. Они доставляли боеприпасы, взрывчатку, военное снаряжение, газеты и письма, эвакуировали в советский тыл раненых партизан.
Комиссар Руднев много сил и
