на Юге, на стороне Конфедерации было задействовано больше гражданских, однако они работали в обеих армиях, и это могло дать толчок развитию местной экономики. Что касается рабов, то Конфедерация заставляла их работать на государство, при этом количество белых мирных жителей, сотрудничавших с Военным министерством Юга, по оценке одного исследователя, составляло не меньше 70 тысяч. Иногда правительство Конфедерации требовало, чтобы такие сотрудники принесли присягу, однако это не стало повсеместной практикой[109].
В 1861 и 1862 годах в Конфедерации существовало множество рабочих вакансий. Портные шили военную форму, дубильщики выделывали кожу. Женщины тоже могли работать – например, распоряжаться материальными ресурсами в госпитале, быть продавщицами или медсестрами. В южной армии понимали, что гражданское население может приносить немалую пользу. Министр флота Стивен Мэллори рекомендовал командующему верфи в Норфолке нанять столько гражданских механиков, сколько тому требовалось, чтобы «ускорить работу» по строительству броненосцев[110].
Мирные жители заключали с армией Конфедерации договоры о поставке практически всех необходимых для ведения войны материалов. Такие контракты могли быть довольно выгодными. Разумеется, некоторыми поставщиками двигали экономические соображения, в то время как другие действовали из идейных убеждений, при этом не редкостью была и комбинация упомянутых факторов. Для заключения военных контрактов существовала строгая процедура, предназначенная для того, чтобы обеспечить низкие цены, сэкономить деньги и предотвратить мошенничество, однако во время войны ее, как и многие другие процедуры, удавалось обойти. Заключавшие контракты с армией Юга иногда проговаривались о том, что в правительстве Конфедерации царили фаворитизм и погоня за наживой[111].
Армия мятежников могла оказаться непредсказуемым работодателем, мало заинтересованным в том, что требовалось обычному человеку. Кузнецу Джеймсу Ф. Брауну так и не вернули конфискованные солдатами инструменты; в компенсации ему тоже отказали. В случае необходимости белых мужчин заставляли работать на армию, не спрашивая, хотят они этого или нет. Во время Кампании на полуострове капитан Уильям У. Блэкфорд построил на реке Джеймс-Ривер понтонный мост – для этого он силой завербовал более 500 рабочих, как черных, так и белых, которые на протяжении пяти дней работали круглые сутки до тех пор, пока мост не оказался готов. Они получали зарплату и бесплатную еду, однако элемент принуждения здесь очевиден. Некая миссис Колврик, белая жительница Луизианы, занималась стиркой в форте Ливингстон в течение года и не получала за это платы. Когда в апреле 1862 года войска мятежников покинули форт, у нее не осталось даже еды[112].
Впрочем, такие гражданские работники тоже отличались своенравием и не всегда подчинялись дисциплине. Как и всегда во время войны, они соглашались на эту работу по разным причинам. Некоторым, конечно, хотелось поддержать Конфедерацию, но у других работников не было очевидных политических взглядов. Ко второй категории, например, относился мистер Роузуотер, сотрудник телеграфа, трудившийся на Конфедерацию до 1862 года, после чего он переехал в Вашингтон и был принят на работу в Военное министерство США. Некоторые молодые люди шли работать на государственные фабрики для того, чтобы их не забрали в армию. Несмотря на требования Военного кодекса, армии не всегда удавалось держать гражданских служащих под контролем: так, в первую же военную зиму луизианские плотники устроили забастовку, требуя повышения зарплаты. В 1863 году на Юге появилось собственное военное законодательство, однако в нем почти ничего не говорилось о защите гражданского персонала. При этом новый закон требовал, чтобы прачки и другие рабочие получали ежедневные пайки – слишком поздно для миссис Колврик из Луизианы. Тем не менее в этом законе недвусмысленно повторялся тезис из Военного кодекса: все работники должны были подчиняться «военному управлению»[113].
В армии Севера, где также работали белые южане, возникали проблемы аналогичного характера. Точное количество гражданского персонала неизвестно, поскольку каждый главный интендант осуществлял найм самостоятельно, и далеко не все офицеры вели записи. Джеймс Раслинг, один из интендантов, заявлял, что нанял «многие тысячи» южан. На территориях, занятых северянами, военные, как правило, требовали, чтобы перед началом работы гражданские специалисты принесли присягу Соединенным Штатам, и многие с готовностью на это соглашались. Корпус гражданских сотрудников был во всех смыслах очень пестрым. Вскоре после того как генерал Бенджамин Батлер прибыл в Новый Орлеан, он решил привести город в порядок и нанял для этого на работу примерно две тысячи местных жителей: американцев и иммигрантов, мужчин и женщин. Мало кто из гражданских работников, сотрудничавших с армией Севера, объяснял свои мотивы, однако среди них были горячие сторонники Федерации – например, некая оставшаяся безымянной вдова, которая готовила и стирала для отряда янки, расположившегося неподалеку от Мемфиса. Были и те, кого не занимала идеология. Жительница Теннесси переоделась мужчиной и устроилась в армию возчиком; когда обман был раскрыт, ее уволили. Политикой она, похоже, не интересовалась[114].
Возможно, отношения между таким персоналом и армией Севера складывались непросто, но и армии Юга в этом отношении было ничуть не легче. Живший неподалеку от Чаттануги Джон Спунер выяснил это на собственном горьком опыте. Уроженец Восточного Теннесси, в 1862 году он перебрался на новое место и согласился поставлять уголь и дрова в лагерь северян, расположенный неподалеку от его дома. Для выполнения этой задачи его снабдили всем необходимым: предоставили специальную печь, паек, одежду и инструменты для его рабочих. После чего армия внезапно разорвала контракт. Стороны разошлись в оценке того, что стало причиной такого решения. Спунер ссылался на «откровенный фаворитизм» капитана, который передал этот контракт кому-то другому. Интендант в ответ утверждал, что его не устраивало качество работы Спунера. В отместку тот отказался возвращать инструменты. После 1865 года Спунер попытался получить по невыполненному контракту деньги, но в этом ему было отказано[115].
Другие мирные жители принимали участие в нелегальной экономической деятельности, которая всегда переживает расцвет во время войны. Между интендантами, банками и обывателями циркулировали поддельные деньги, и часто участники процесса прекрасно понимали, что расплачиваются фальшивыми купюрами. Люди без ярко выраженных политических убеждений могли заниматься нелегальной торговлей: так, один житель Теннесси тайком продавал виски солдатам Конфедерации. Экономическое выживание имело очень большое значение. Это видно на примере того, как соседи вступились за некоего мистера Хаджгинса, торговца из округа Миссисипи, Арканзас. Он продавал товары всем, кто был готов платить, и когда военные-южане конфисковали его имущество, соседи выступили в его защиту. По их словам, он был единственным торговцем в округе, держал политический нейтралитет, и община очень в нем нуждалась[116].
Перемещения
Хотя после 1861 года обе армии стремились ограничить перемещения гражданских лиц, белое население Юга оставалось весьма мобильным. В августе 1861 года Военное министерство в Ричмонде начало запрашивать пропуска или паспорта у тех, кто хотел покинуть город; термины «пропуск» и «паспорт» были в этом случае синонимами. Сотрудники Военного министерства выдавали такие удостоверения тысячами, и за несколько лет эта практика распространилась и на другие города Юга. В процессе получения документов большинство путешественников должны были принести клятву верности Конфедерации, и им это не нравилось: с одной стороны, они жаловались на потерю времени, а с другой – новые паспорта напоминали те пропуска, которые выдавались рабам до войны[117].
Конфедератская паспортная система не отличалась большой эффективностью. Часто пропуска оформляли как придется: некоторые офицеры просто вырывали
