с камерой эта крошечная квартирка казалась ему громадной, как зев кита. Но жить в ней было не в пример лучше, чем там, где твои единственные товарищи – крысы, тараканы и клопы и где свет выключают в одно и то же время. Почти все место у стены занимало старое деревянное пианино; клавиши слоновой кости пожелтели, как старческие зубы.
– Вы на нем играете? – Я показал на пианино.
– Иногда. Музыка – это у нас наследственное, – с довольным видом сказал Вехиганте и поставил консервы на стол. – Хочешь послушать что-нибудь, papo? Я могу сыграть тебе. Оно не настроено, фа и ми западают, черные клавиши молчат, но в остальном оно вполне звучит. Хочешь, я сыграю тебе что-нибудь?
– Вы знаете, зачем я пришел, – сказал я, хотя мне хотелось послушать, как он играет.
– Ты насчет денег, да?
– Да. Как вы могли обещать им, что я добуду денег, я же еще школу не кончил? А матери Таины что пришлось сказать? Что я должен заплатить, чтобы увидеть ее дочь?
Украшением этой полуподвальной квартиры служил яркий красно-бело-желтый костюм vejigante. Он висел на двери чулана и был с нами, словно третий человек. Я припомнил, что видел именно такой костюм в прошлом году, на параде в честь Дня Пуэрто-Рико, потому что к нему был приколот все тот же значок с лозунгом ¡Puerto Rico Libre![59].
– Я не солгал тебе, papo. – Сальвадор сел на запселый диван, колени почти доставали ему до груди.
– Нет, вы солгали. Я это знаю, потому что сам все время вру родителям. – Я остался стоять, рассматривая костюм vejigante. Плащ и капюшон из пестрой ткани, большая маска с торчащими во все стороны рогами из папье-маше. Я мог бы поклясться, что костюм шевелится.
– Mira[60], papo, я знаю этих женщин, потому что Инельда мне сводная сестра.
– А Таина…
– Да, моя племянница. Так-то, papo.
– Какая она? – взволнованно спросил я.
– Она подросток. Совсем как ты.
– Это да, но что она любит? Из еды, например?
– То же, что и ты.
– Я пиццу люблю, – пожал я плечами.
– Значит, Таина тоже любит пиццу.
– Окей.
– Послушай, papo, все, что нужно моей сестре, – это сотня-другая долларов, чтобы покрыть то, за что нельзя расплатиться социальными чеками. Понимаешь, о чем я? – Сальвадор выглядел смущенным, он словно просил у меня прощения или не считал себя достойным внимания других людей. – У Инельды болит спина, ей нужна хорошая кровать. И телевизор, потому что Инельде нравится смотреть novelas. Но больше всего моя сестра хочет, чтобы к ней в дом пришла знаменитая espiritista из Пуэрто-Рико, а заплатить espiritista чеками не получится.
– Пета Понсе?
– Она самая. Пета Понсе – знаменитость, кучу денег стоит. Она истинная ценность.
– В каком смысле?
– Пета Понсе владеет даром смешивать время. – Он перекрестился. – Духи рассказывают ей все, они ссудили ей силу сворачивать и менять чувства. Изгибать грусть в счастье, завивать стыд в любовь.
– Как-то странно звучит.
– Нет, papo, все серьезно. Инельда знает ее, и твоя… ты точно ничего не хочешь? – Старик сделал два шага и заглянул в старенький холодильник, словно испытывал гордость и счастье от того, что у него есть еда. Потом он закрыл дверцу.
– Откуда донья Флорес знает эту espiritista?
Старик снова сел и глубоко вдохнул, словно ему необходимо было глубоко вдохнуть.
– Пета Понсе помогала моей сестре после беременности… и твоей… – Он облизал губы и передумал говорить дальше. Он постоянно обрывал себя на полуслове. Поэтому я снова спросил:
– «Моей» – что? Что «моей», Саль?
Однако в гостиной повисло молчание.
Я ждал.
И рассматривал его костюм vejigante – единственное, что связывало его со светом дня.
В первый раз Сальвадора увидели во время ежегодного парада в честь Дня Пуэрто-Рико. Сальвадор вышагивал, одетый в свой костюм. При его росте ему и ходули не требовались, а двигался он плавно и грациозно. Этот vejigante, такой настоящий, элегантный, легкий в движениях, шествовал перед зрителями, и люди подбадривали его криками и размахивали пуэрто-риканскими флагами. Все думали, что под костюмом и маской – молодой парень. Но когда парад закончился и Саль снял маску vejigante, зрители увидели старика. Все рассмеялись, Сальвадора это ничуть не задело, он смеялся вместе со всеми. А потом он стал достопримечательностью района, еще одним эксцентричным обитателем Эль Баррио: держится особняком и выходит из дому только по ночам. О его прошлом никто не знал. Знал только я, да и то потому, что он сам того захотел.
– А вы не можете просто познакомить Таину со мной? Я же хочу помочь, – сказал я.
– Не могу, papo.
Я обрадовался, что он снова открыл рот.
– Почему?
– Потому что только ты, papo, можешь добыть деньги на то, чтобы моя сестра смогла привезти espiritista в Нью-Йорк.
– У нее есть вы.
– Я? Посмотри на меня. – На лице у Сальвадора не было и следа грусти или сожаления, словно он покорно принял доставшиеся ему при раздаче карты. – Я старик. Я старик и живу там, где жила моя мать, я плачу за квартиру из того, что осталось от ее социальной страховки. Я питаюсь тем, что дядя Сэм раздает в церквях. У Инельды, – он всегда называл донью Флорес по имени, – дела обстоят не лучше моего, к тому же у нее беременная дочь. Ты – все, что у нее есть, papo. Только ты.
Как бы тяжко ни приходилось моим родителям, у нас всегда были и еда, и самое необходимое. Даже притом что мой отец терял одно рабочее место за другим, мы не обращались за пособием. Мама поклялась, что никогда не будет жить на пособие. Гордая рабочая женщина, она и десяти центов не взяла бы у правительства. Скорее наоборот, правительство изрядно забирало из ее доходов. Но донья Флорес, Таина и Сальвадор были как остатки риса в кастрюле, на самом дне.
– Ладно, – сказал я. – Сколько ей надо?
– Сотня-другая долларов, papo. Чтобы купить вещи для малыша, подготовить дом к его появлению. – Для меня сотня-другая долларов была громадной суммой. – И пять тысяч – на espiritista.
– Вы с ума сошли! – У меня подскочили брови. – Пять тысяч! Где же я их возьму? Мне никак не добыть такие деньги.
– Спокойно, papo. Я тебя научу. Есть способ.
– Ладно, и как? У вас есть работа для меня?
– Нет.
В эту минуту костюм, висевший на двери чулана, съехал на пол, обрушился, словно тощий человек, который внезапно лишился скелета и просто рухнул кучей. Висеть осталась только яркая рогатая маска, потому что она держалась на гвозде над дверью.
– Вешалка погнулась, – объяснил Сальвадор, – он все время падает. – Он отошел подобрать костюм. – Знаешь ли ты, papo, что vejigante родом из Испании двенадцатого века? Сантьяго спасал испанцев от мавров, так что, papo, – он осмотрел костюм и смахнул с него пылинку, – в Испании vejigante олицетворяет мавров. Vejigante приводил людей в ужас, и их единственным спасением было или искать убежища в католической вере, или
