Я покачал головой.
Лично мне вы нравитесь. Что касается отношений между государствами, то какие тут эмоции… Россия не мстит, просто исходит из политической реальности. У нее нет другого выбора.
Выбор всегда есть, произнес Нарази. ‒ Разве вы не понимаете, что, разгромив нас, американцы возьмутся за Россию, Китай? Разве американское присутствие в регионе выгодно Москве?
Я мог бы сказать, что российское правительство отлично понимает, чего хотят США, но противопоставить этому нечего. Не талибов же, которых взрастили сами американцы в надежде таким образом укрепить свое влияние в Афганистане. Даже в моменты самых острых противоречий с Вашингтоном мулла Омар предпочитал его Москве. Если бы Россия вытащила талибов из дерьма, едва ли можно было ожидать от них благодарности.
Нарази тяжело вздохнул.
У меня личная просьба.
Достал из бумажника снимок, запечатлевший темноволосую молодую женщину с ранней сединой и двух девочек лет пяти или шести. У женщины был утомленный вид, чада весело смотрели в объектив.
Это моя семья. Он бережно держал в руке фотографическую карточку. Я их уже полгода не видел.
Где они?
В Самангане.
Я нахмурился. Этот город заняли отряды узбекского генерала Рашида Достума.
Если это возможно, Нарази замялся, ну… выяснить по вашим каналам. У меня с ними нет никакой связи.
Я пообещал сделать все возможное, на том и простились.
Увидимся, иншалла15, улыбнулся афганец, но улыбка вышла неуверенной.
Узнать в то время о чьей-то судьбе в Афганистане, где свирепствовала гражданская война, казалось немыслимым. Однако мне повезло. Я связался со своим знакомым, прикомандированным к штабу отрядов Северного альянса. Тот сумел быстро все выяснить.
До афганца я не дозвонился. Посольство талибов опустело, телефоны отключили. Мобильный был вне зоны доступа. Я подумал: может, оно и к лучшему.
13 ноября войска северян взяли Кабул. Талибы ушли из власти, но не прекратили сопротивления, развернули террор. И вскоре случилось вот что…
В Пакистане из туристических маршрутов особой популярностью пользовалось «сафари на паровозе». Так называлась железнодорожная экскурсия по знаменитому Хайберскому проходу, соединяющему Пакистан и Афганистан через хребет Сафедкох. Небольшой состав тянул реликтовый локомотив, построенный в Великобритании в 1913 году на заводах компании «Кингстон». Паровоз, и три старинных вагончика были тщательно отреставрированы, заново выкрашены и вылизаны до блеска. Все латунные и хромированные детали огнем горели, столетний двигатель СГ-060 (его называли «черной красоткой») фырчал ровно и успокаивающе. Игрушка, а не поезд.
В очередную экскурсионную поездку отправились сотрудники российского посольства – с женами и детьми. После 11 сентября семьи сначала эвакуировали, потом вернули, но все сидели безвылазно в компаунде. С тоски выли. Никаких развлечений, вылазок в горы, в парки, ресторанов. Меры безопасности были просто сумасшедшими. Теперь их ослабили, и наша публика ошалела от запаха свободы.
Хайберское «сафари» манило. Романтики и экзотики хоть отбавляй. Начнем с того, что эту «железку» строили с учетом возможного нашествия русских. Англичане всегда подозревали Россию в экспансионистских замыслах и не жалели средств на оборону. 42-километровая железная дорога от Пешавара до Ланди Котала обошлась в шесть миллионов фунтов. С инженерной точки зрения, она не имеет себе равных. Проложена на высоте 3,494 футов над уровнем моря. Первые двадцать километров поднимается вверх, затем стремительно опускается. Проехаться по ней – настоящий аттракцион. 34 туннеля, 92 моста. Крутые повороты, зигзаги. В одном месте изгибы полотна точь-в-точь повторяют рисунок буквы «дабл’ю».
Но вокруг было небезопасно, зона племен, там федеральные законы не действовали. Хорошие места для разбойников и террористов.
…Меня разбудили среди ночи. Не звонком, а грубым стуком в дверь. Это был мой приятель, журналист Лева Иконников, который отправил на экскурсию супругу и дочку. Сбросив сонное оцепенение, я посмотрел на часы: три ночи. Сначала подумал, что гроза гулкие удары напоминали гром однако быстро понял свою ошибку.
Иконников был бледен как мертвец. С первых слов стало ясно, что произошла трагедия, страшная и обыденная. Страшная для любого человека и обыденная для Пакистана. Подобное случается в этой стране так часто, что начинаешь привыкать. Пока это не случится с тобой или с твоими близкими.
Сафари началось в девять утра, как и полагалось. Экскурсантов было человек тридцать, и они свободно разместились в пассажирских вагонах. В основном, русские женщины и дети, но среди них затесались два немецких туриста и семья итальянского дипломата.
Апрельское солнце припекало, однако одуряющая жара, характерная для пакистанского лета, еще не наступила. Воздух был пропитан весенней свежестью, за окнами сменяли друг друга красочные пейзажи: желто-бурые горы, острые как бритва скальные выступы, головокружительные ущелья, и все это под ярко-синим небом. В форте Джамруд поезд приветствовали музыканты-волынщики в шотландских килтах, в Шагае – фольклорный ансамбль. Два десятка юношей били в барабаны, подвешенных у них на груди, бегали по кругу и пели народные песни, выводя залихватские рулады.
К часу поезд добрался к Ланди Котала, где был запланирован сытный обед и пешая прогулка. Ни то, ни другое реализовать не удалось: станцию захватили боевики, которые перебили полицейскую охрану и встретили поезд воинственными криками и пальбой. Помощника машиниста (бедняга пытался протестовать) прикончили на месте, но к пассажирам насилия не применяли. Их объявили заложниками, о чем тут же уведомили штаб армейского корпуса Северо-западной пограничной провинции. Оттуда ушли сообщения в Исламабад: в Объединенное разведывательное управление, в МВД, МИД и посольства.
Требования боевиков не отличались оригинальностью: освободить их товарищей из тюрем и выплатить миллион долларов. Бывало, запрашивали и больше. На размышление дали двадцать четыре часа. В случае отказа обещали умертвить пленников и сражаться насмерть с коммандос, оцепившими станцию. Эта перспектива представлялась весьма вероятной: пакистанцы обычно не шли уступки, предпочитая горы трупов обвинениям в мягкотелости. Генеральный директор ОРУ невозмутимо проинформировал об этом российского посла. Тот схватился за голову, отбил телеграмму в Центр и решил, что дни его пребывания в Пакистане сочтены. Трагедия с заложниками могла поставить крест на дипломатической карьере.
В надежде как-то повлиять на развитие событий он предложил послам Италии и Германии нажать на Исламабад, чтобы повременить с началом силовой акции, пока с террористами не переговорит дипломатический представитель. Пакистанцы согласились, решив, что такой вариант им на руку. Он снимал часть ответственности с армии и спецслужб в случае неудачного завершения операции и гибели иностранцев. Мол, никто не сомневался, что риск велик, но все мирные варианты отработали, вот и пришлось штурмовать.
