же окончательно решил прекратить все пьянки; хватит — ему и так уже мерещатся оранжевые деревья и пурпурные лианы.
Полностью протрезвившийся, он открыл глаза и снова увидел все те же странные джунгли.
— Ну! — крикнул он. — Что за чертовня?
Немедленного ответа не последовало. Потом за деревьями вовсю загомонили невидимые обитатели джунглей и постепенно стихли.
Пирсон неуверенно встал и прислонился к дереву. Он как-то сразу выдохся, даже удивляться не было сил. Значит, он в джунглях. Ладно. А зачем он здесь?
— Совершенно непонятно. Должно быть, накануне вечером случилось нечто необыкновенное. Но что? Пирсен старательно стал вспоминать.
Из дома он вышел в четверть восьмого и направился…
Вдруг он резко обернулся. Кто-то тихонько двигался через подлесок, приближаясь к нему. Пирсен замер. Сердце гулко стучало у него в груди. Неведомое существо подкрадывалось все ближе, сопя и чуть слышно постанывая. Но вот кусты раздвинулись, и Пирсен увидел его.
Это было черное с синим отливом животное, очертаниями похожее на торпеду или акулу. Его обтекаемое туловище имело около десяти футов в длину и передвигалось на четырех рядах коротких толстых ножек. Ни глаз, ни ушей на голове у него не было, только длинные усики колыхались над покатым лбом. Существо разинуло широкую пасть, где рядами торчали желтые зубы.
Негромко подвывая, оно направлялось к Пирсону. И хотя тому никогда и не снилось, что на свете могут быть такие твари, он не стал раздумывать, не померещилась ли она ему. Повернувшись, Пирсен бросился в подлесок. Минут пятнадцать он мчался во весь дух и только вконец запыхавшись, остановился.
Черно-синяя тварь стонала где-то далеко позади, пробираясь вслед за ним.
Пирсен двинулся дальше, теперь уже шагом. Судя по стонам тварюга не отличалась проворством. Бежать было совсем не обязательно. Но что произойдет, когда он остановится? Что она там замышляет? Умеет ли она взбираться на деревья?
Пирсен решил пока не думать о таких вещах.
Прежде всего было необходимо вспомнить главное: как он попал сюда? Что с ним произошло накануне вечером?
Он стал припоминать.
Прошвырнуться он вышел в четверть восьмого. Было пасмурно, слегка моросил реденький дождик, разумеется нисколько не тревоживший нью-йоркцев, которые очень любили гулять в такую погоду и специально заказали ее на вечер городскому климатологу.
Пирсен продефилировал по Пятой авеню, разглядывая витрины и отмечая про себя дни бесплатных распродаж. Так, так, значит, в универсальном магазине Бэмлера бесплатная распродажа состоится в ближайшую среду, с шести и до девяти пополудни. Обязательно надо взять у своего олдермена специальный пропуск. Вставать и с пропуском придется спозаранку, а потом торчать в очереди для пользующихся льготами. Но все же это лучше, чем выкладывать наличные.
За полчаса он нагулял приятный аппетит. Поблизости было несколько хороших коммерческих ресторанов, но вспомнив, что он, кажется, не при деньгах, Пирсен свернул на Пятьдесят четвертую к бесплатному ресторану Котрея.
У входа он предъявил карточку избирателя и специальный пропуск, подписанный третьим секретарем-заместителем Котрея. Пирсена впустили. Он заказал себе на обед простое филе-миньон, которое запивал слабым красным вином, ибо более крепких напитков тут не подавали. Официант принес ему вечернюю газету. Пирсен изучил перечень бесплатных развлечений, но не обнаружил ничего подходящего.
Когда он выходил из зала к нему поспешно подошел управляющий рестораном.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Вы остались довольны, сэр?
— Обслуживают у вас медленно, — ответил Пирсен. — филе было съедобное, но не лучшего качества. Вино — так себе.
— Да, сэр… благодарю вас, сэр… примите наши извинения, сэр, — говорил управляющий, торопливо записывая в свой блокнотик замечания Пирсена. — Мы учтем ваши пожелания, сэр. Вас угощал обедом достопочтенный Блейк Котрей, старший советник по водоснабжению Нью-Йорка. Мистер Котрей вновь выдвигает свою кандидатуру на выборах двадцать второго ноября. Столбец Джей-три в вашей кабине для голосования. Мы смиреннейше рассчитываем на ваш голос, сэр.
— Там видно будет, — ответил Пирсен и вышел из ресторана.
На улице он взял пачку сигарет из автомата, который услаждал прохожих музыкой и снабжал их сигаретами в качестве памятного подарка от Элмера Бейна, мелкого политического деятеля из Бруклина. Выйдя на Пятую авеню, он возобновил свою неторопливую прогулку, по пути раздумывая, есть ли смысл голосовать за Котрея.
Как все полномочные граждане, Пирсен высоко ценил свой голос и одарял им какого-либо кандидата только по зрелом размышлении. Прежде чем проголосовать «за» или «против», он, подобно каждому избирателю, тщательнейшим образом взвешивал достоинства и недостатки того или иного кандидата.
К достоинствам Котрея относилось то, что он уже около года содержал весьма приличный ресторан. Но что он сделал кроме этого? Где обещанный им бесплатный развлекательный центр, где джазовые концерты?
Ограниченность общественных фондов — всего лишь пустая отговорка.
Не будет ли щедрее новый кандидат? Или переизбрать еще разок Котрея? В таких делах рубить сплеча не следует. Тут надо очень даже подумать, и, конечно, не сейчас, а в более подходящее время. Ночи созданы для наслаждений, кутежей, веселья.
Чем же заняться сегодня? Он пересмотрел почти все бесплатные представления. Спорт мало его интересует. Кое-где устраиваются вечеринки, но там едва ли будет весело. В общедоступном доме мэра можно выбрать какую-нибудь сговорчивую девицу, однако Пирсена в последнее время к ним не тянет.
Самый верный способ избавиться от вечерней скуки — вино или наркотик. Но какой? Минискаретте? Какой-нибудь контактный возбудитель? Склити?
— Эй, Уолт!
Он обернулся. С широкой ухмылкой к нему направлялся Билли Бенц, уже довольно тепленький. — Эй, погоди, Уолт, дружище! — сказал Бенц. — Ты куда сегодня?
— Да никуда вообще-то, — ответил Пирсен. — А что?
— Тут одно роскошное местечко появилось. Новенькое, шик-блеск. Зайдем?
Пирсен насупился. Он не любил Бенца. Этот высокий, шумливый, краснолиций детина был законченным бездельником. Совершенно никчемная личность. То, что он не работает, как раз неважно. Теперь мало кто работает. К чему это, если можно голосовать? Но Бенц был так ленив, что даже не ходил на выборы. А это уже чересчур. Голосование — хлеб насущный и святая обязанность каждого гражданина.
Однако у Бенца был прямо-таки сверхъестественный нюх на новые злачные заведения, о которых еще никто не проведал.
Пирсен поколебался, потом спросил:
— А там бесплатно?
— Бесплатней супа, — ответил склонный к избитым сравнениям Бенц.
— А что там делают?
— Пойдем со мной, дружище, я тебе все расскажу…
Пирсен вытер потное лицо. Стояла мертвая тишина. Стоны черно-синего зверя уже не доносились из зарослей. Возможно, ему надоела погоня.
Вечерний костюм Пирсона был изорван в клочья. Он сбросил пиджак и до пояса расстегнул сорочку. Где-то за мертвенно-белым небом пылало невидимое солнце. У Пирсона пересохло во рту, пот ручьями струился
