я, уплетая вкуснейшую ветчину. Иван тоже воздавал должное яствам. Лягушка же хрумкала комаров, изящно сервированных на фарфоровой тарелочке с вензельком.
— Да нет, это нам матушка с батюшкой с царской поварни регулярно посылают, — пояснил Иван-царевич. — У нас тут полболота кормится, и все кухню хвалят.
— Ага, Кикимора давеча мзду с туристов брала, билеты к тебе продавала, — хихикнула лягушка. — Так и говорит: «Царская кухня в корчме „Шалаш у болота“».
— Кого это она опять пощипала? — заинтересовался Иван.
— Ну так Водяной междуболотный туризм развел, с соседних болот знаешь сколько желающих посмотреть на Царевича-на-Болоте рвется? — еще больше завеселилась лягушка. — Неужто не знал?
— А почему вы тут, на болоте живете? Почему не во дворце? — Я просто сгорала от любопытства.
— Да мы ж говорили, у нас сказка такая, особенная, — объяснил Царевич. — По-моему, пора рассказать, да, мое чудо зелененькое?
— Ага, — квакнула пучеглазая Царевна. — А то гостье нашей и впрямь непонятно...
Сказка четвертая
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
Посередь Змеиного Болота, на кочке, сидел Иван-царевич и вдумчиво грыз бутерброд с «боярской» ветчиной. Припекало солнце, пищали комары, время от времени чавкала трясина. На краю болота, у опушки леса, стояли два лося — он и она.
— Ну и чего мы перлись через весь лес? Что ты мне показать-то хотел?
— Дык вон, смотри! Иван-царевич, собственной персоной. Может, раз в жизни на царевича и посмотришь вживую. А не в трапезной, с точки зрения бифштекса из лосятины.
— Чего это он сидит? — с недоумением спросила лосиха.
— Лягушку ждет, — объяснил лось.
— А зачем???
— А кто ж его знает. Хочет, стало быть. Вот и ждет.
— И давно он так?
— Давно. С весны. Каждый день, как на боевом дежурстве. Утром садится, на ночь — в шалаш, вон, на опушке построил. Сюда уже весь лес на экскурсии ходит.
— А лягушка-то где?
— А кто ее знает? Ускакала. Недаром ее Лягушкой-Поскакушкой родители назвали.
— Ой, а там вон что за кипеж?
— А-а-а... Это царский кортеж едет. Родители. Ивана. Проведать, стало быть, отпрыска. Давай смываться, пока стрельцы не заметили. Они знаешь какие меткие!
Лось с лосихой ломанулись через бурелом в чащу. А к болоту действительно подъехал царский кортеж. Из кареты, охая, вылез царь и подал руку царице.
— Ва-а-ань! Ванятка! Ну как ты там?
— Сижу, — степенно отозвался Иван-царевич, отряхивая крошки с кафтана.
— Ванечка, сыночек, вылезай оттуда! — запричитала царица. — У нас гусляры новые понаехали, скоморохи...
— Понаехали тут, — проворчал себе под нос царь. — Иван! Кончай это дело. Возвращайся во дворец.
— Не могу, — покачал головой Иван. — Она скоро прискачет, голодная. Мне еще комаров на обед наловить надо.
— Да фиг с ней! Пусть сама ловит. Она к этому сызмальства приучена.
— Пап, ну ты чего? — с легким упреком глянул на него Иван. — Раз она стрелу поймала, так я теперь должон свою карму отработать.
— Ва-а-а-ань! — взмолился отец. — Да какая стрела??? Это ж шутка была! Пошутил я так, Вань!
— Ага, пошутил... Старшой и средний вон на своих женились, и кроме шуток, живут.
— Ну так они же того... На боярской дочке и на купеческой! Пусть не фонтан невесты, но все ж не лягушки...
— Ну и пусть. А у меня вот — лягушка. Царское слово крепкое, не след царевичу его нарушать. Ты ж меня сам уважать перестанешь, папа.
— Ванечка, сыночек! — заплакала царица. — Может, ей отступного дать? Ну там, комарами хоть... А то заморских москитов ей из Амазонии выпишем... Посули ей, а? Может, отпустит?
— Да ну, мам! Какие москиты? Тут и с комарами-то... Ей не напомнишь — так она и поесть забудет. Безбашенная...
— Ах ты, господи, горе-то какое, — зарыдала царица.
— Ладно, сын! Хоть ты и упертый, а уважаю, — сдвинул корону набекрень царь. — Истинный государь, и слово твое царское! В меня, подлец.
— Спасибо, папа, — благодарно кивнул Иван.
— Мы тут с матерью тебе поесть привезли. Икорки там белужьей, капусты квашеной. Хлебца ситного.
— Мы, Ванечка, в шалашике все сложим, как всегда, — хлюпнула носом царица. — Ладно, поехали, отец. А ты, Ванечка, подумай, подумай!
Царь дождался, пока царица отойдет, и, понизив голос, сообщил:
— Я тебе там наливочки бутыль сунул. Вишневая! Знаю, мать не одобряет, но от болотных миазмов очень пользительно! Бывай! На днях еще заглянем.
— Пока, мам, пока, пап, — попрощался Иван-царевич, вглядываясь в бескрайнее болото — не скачет ли его суженая.
Царский кортеж двинулся в обратный путь. Немного погодя, рядом с кочкой с шумом забурлила болотная жижа, и из пучины высунул зеленую одутловатую рожу местный хозяин — Водяной.
— Ну чего, Вань? Привезли?
— Да привезли, привезли!
— Вишневая?
— Вишневая! Ой, не увлекайся ты спиртным, опасно это! Затягивает...
— Чего там «затягивает»??? Дальше болота не утянет, а я и так тут пожизненно... Хронически, можно сказать!
— Ну, смотри сам. Там, в шалашике.
Водяной вылез на берег и пошлепал к шалашику. Вскоре оттуда раздалось долгое бульканье, чавканье, а потом и песня: «Меняя засоса-а-ала опа-а-асная-а-а тряси-и-и-ина...» Потом появился довольный Водяной и потрусил обратно к болоту.
— Эх, Ванька! Хороший ты царевич! Уважаю! Только вот чего ты тут сидишь — ума не приложу? Тебе что, в стольном городе девок мало?
— Девок-то много. Лягушек мало, — отмахнулся Иван-царевич.
— А на фига она тебе, наша-то? маленькая... зелененькая... Пучеглазенькая... Ни вида, ни величия.
— Стрелу она поймала. Ничего не попишешь! Судьба.
— Эх, злодейка же эта судьба! Какие шутки шутит! Такой красавчик, прямо кровь с молоком! А вот сидишь на кочке, ждешь лягушку... И чего ты в ней нашел?
— А не знаю. Потешная она. Прыгает, квакает. Комаров смешно ловит — все время промахивается. Еще смеется забавно — рот до ушей, все зубы наружу. Я как на нее посмотрю — так сразу хорошее настроение.
— Ну так на боярышень бы смотрел!
— Да ну их! Надоели. Они все пыжатся чего-то, перед друг другом выпендриваются, меж собой толкуют только про женихов, наряды да бусики яхонтовые. И обижаются много. Скучно мне с ними. Я уж тут, на кочке.
