Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
половецких кочевий Днепровско-Донского междуречья. Данная особенность географического расположения княжества обусловливала административно-территориальный статус Переяславщины как пограничного владения (удела) на юго-восточных рубежах Русской земли[275].
Являясь на протяжении XI – первой половины XII в. одним из наиболее динамично развивавшихся регионов Южной Руси, во второй половине XII столетия, вследствие непрекращающихся конфликтов между Мономашичами и Ольговичами, Переяславская земля переживает хозяйственно-экономический упадок, сопровождавшийся постепенным уменьшением политического статуса княжества и его военного потенциала[276]. Так, в летописном перечне князей – участников битвы на Калке (1223 г.) отсутствует упоминание о переяславском князе как участнике русско-половецкой коалиции[277]. Данный факт, по оценке некоторых исследователей, может являться свидетельством утраты Переяславлем политической субъектности как отдельного княжеского стола и превращением его в первой трети XIII столетия в «рядовую крепость на окраине Руси»[278]. Однако этот тезис опровергается сообщением Лаврентьевской летописи, согласно которому в 1227 г. Переяславская земля была передана владимирским князем Юрием Всеволодовичем в качестве удела своему брату Святославу[279], последнее упоминание о деятельности которого относится к 1234 г.[280]
Характерно, что в летописных сообщениях, посвященных взятию Переяславля монгольскими войсками в 1239 г., не содержится упоминаний о князе, руководившем обороной города. Указанное обстоятельство позволяет высказать предположение, что к моменту монгольского нашествия Переяславская земля управлялась представителями местной боярской аристократии, признававших номинальную власть князей, занимавших Киевский стол.
Географическое расположение Переяславской земли, как стратегически важной в военном отношении территории, прикрывающей с юга и юго-востока подходы к Киеву и плотно заселенным районам Среднего Поднепровья, не могло не остаться незамеченным фактором для монгольских военачальников, составлявших планы военных кампаний Западного похода.
По сообщению Ипатьевской летописи, после завершения военных действий против княжеств Северо-Восточной (Залесской) Руси монгольскими войсками был взят и разграблен Переяславль[281]. Лаврентьевская летопись отмечает взятие монголами значительного числа пленных из числа горожан: «…Тогож лета Татарове взяша Переяславль Рускъыи и епископа оубиша и люди избиша а град пожьгоша огнем и люди и полона много вземше оидоша…»[282] По всей вероятности, руководство монгольскими войсками, штурмовавшими Переяславль-Русский, осуществлялось Менгу (Мункэ, Меньгуканови русских летописей), подход корпуса которого к Киеву со стороны Днепровского левобережья фиксируется Ипатьевской летописью в год, предшествующий осаде Киева[283].
После разгрома 1239 г. первым упоминанием Переяславля в русских летописных источниках является сообщение о проезде посольства Даниила Галицкого по переяславским землям на пути в ставку Бату в 1245 г.: «…и прииде Переяславлю и стретоша Татарове отоуда же еха къ Коуремесе…»[284] Характерно, что, в отличие от Киева, Галицко-Волынская летопись не отмечает наличие в Переяславле представителей русской администрации. В то же время источник фиксирует пребывание на переяславских землях ордынцев («татар»), что является косвенным свидетельством включения территории княжества в состав одного из ордынских улусов.
Рассматривая административно-политический статус Переяславщины в период становления государственной структуры Улуса Джучи, следует учитывать тот факт, что практически вся территория Переяславского княжества располагалась в лесостепной ландшафтной зоне, пригодной для хозяйственного использования кочевниками. Помимо этого, население южных и юго-восточных районов Переяславской земли в значительной степени состояло из союзных тюркоязычных кочевников-конфедератов, расселившихся в переяславско-половецком пограничье еще в домонгольскую эпоху. Сообщения о «переяславских торках» и их городах содержатся в Ипатьевской летописи[285]. Шесть ближайших к Переяславлю безымянных крепостей с фортификацией кочевнического типа, а также известные по летописям торческие «города», основанные в конце XI в., – Саков, Баруч, Бронь Княж – являлись укрепленными пунктами области расселения «переяславских торков»[286].
По оценке Ю.Ю. Моргунова, районы компактного расселения кочевников-федератов на землях Переяславщины следует локализовать бассейнами Сулы, Супоя, а также междуречьем Нижнего Удая и Снипорода, то есть территориями, располагавшимися на границе с половецкими кочевьями[287]. Данное обстоятельство могло послужить дополнительным стимулом для включения земель на водоразделах Трубежа, Сулы, Псёла и Ворсклы в территориальную структуру Улуса Джучи.
Исходя из вышеизложенных аргументов можно констатировать, что к основным определяющим факторам включения Переяславской земли в административно-территориальную структуру Улуса Джучи следует отнести географическое расположение Переяславщины в лесостепной ландшафтной зоне, необходимой для продуктивной хозяйственной деятельности золотоордынских кочевников, наличие значительного по численности тюркоязычного населения, а также отсутствие в Переяславле местной княжеской династии и вероятной гибели большей части представителей местной боярской аристократии.
В пользу гипотезы о включении Переяславских земель в состав Золотоордынского государства свидетельствуют и данные археологических исследований древнерусских поселений, располагавшихся на территории Переяславского княжества. В частности, находка бронзовой монгольской пайцзы в районе городища Лубен[288] указывает на пребывание в данном населенном пункте (или его окрестностях) представителей золотоордынской администрации.
Еще одним косвенным свидетельством ликвидации монголами Переяславского княжества как отдельной административно-территориальной единицы является сохранившееся в Тверской летописи свидетельство о судьбе Переяславской епископии. Согласно летописному сообщению, после монгольского разгрома и гибели епископа Симеона в Переяславле прекращается функционирование епископской кафедры: «…а сей бысть Семіон 9 епископ Переяславлю, то и последний… от того доныне безъ пяти летъ 300 летъ какъ тамо епископа нетъ, а и градъ безъ людей»[289].
В контексте данного сообщения следует принимать во внимание тот факт, что в домонгольскую эпоху и в первые десятилетия ордынского владычества (до учреждения в 1261 г. Сарайской епархии) существование всех епископских кафедр на Руси (за исключением Новгородской епископии) непосредственным образом было связано с поддержкой церковных структур княжескими администрациями. Князья выступали не только в качестве инициаторов возведения кандидатов на архиерейские должности, но и обеспечивали материальную составляющую церковной организации (десятина от взимания судебных пошлин, отчисления от торговых пошлин, передача церкви земельной недвижимости и денежных вкладов)[290].
Таким образом, вышеприведенное летописное свидетельство о прекращении функционирования Переяславской епископии с 1239 г. и последующем запустении города свидетельствует об отсутствии в Переяславле русской княжеской администрации на протяжении без малого трех столетий. По мнению Т.Ю. Фоминой, длительное отсутствие в Переяславле княжеского стола привело к тому, что в 60-х гг. XIII в., по инициативе киевского митрополита Кирилла, Переяславская кафедра вошла в состав Сарайской епископии[291]. Однако восстановления епископского центра непосредственно в Переяславле так и не произошло[292].
Следует отметить, что в литовских летописных сводах XVII в. – «Хронике Литовской и Жмойтской» и «Хронике Быховца» – содержится упоминание о князе Олеге Переяславском (Olhom Pereslwlskim) как одном из участников коалиции южнорусских князей, дружины которых якобы были разбиты литовским князем Гедимином в битве на р. Ирпень в 1322 г.[293] Данное сообщение позволило Р.В. Зотову выдвинуть гипотезу о возможном управлении Переяславской землей в первой половине XIV в. представителями черниговской династии Ольговичей[294].
Однако в Густынской летописи, датирующей сражение на Ирпене 1305 г., переяславский князь не упоминается в числе ее участников[295], а в Ипатьевском летописном своде отсутствует информация
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
