дворянством и древностью рода и говорить, что другие завсегдатаи — невежи и варвары, раз они не воздают ему должного. И, так как он с криком настаивал на внимании к своему дворянству, то один человек, которому, наконец, надоела похвальба этого хвастуна, сказал: «Прошу тебя, уйди ты отсюда со своим дворянством! Ведь осел нашего мельника больше похож на дворянина, чем ты: он ходит в сопровождении работника, а у тебя и работников нет».
38. О ПЬЯНИЦЕ
Один человек до того напивался, что его надо было нести домой на руках. Как-то, когда его поставили на ноги, чтобы передохнуть, он увидел другого пьяного, которого вели друзья, и поднял крик: «Смотрите, собутыльники, прошу вас! Он так напился, что его ведут!» (Не соображая, что самого его несут, потому что он вообще не может идти.)
39. О ДЕВИЦЕ
У одной матроны в услужении была девица, которая очень часто засиживалась за полночь со своими любовниками. Когда хозяйка укорила ее, что она так долго не спит, девица ответила, что ей кажется, будто время идет ничуть не долго, а наоборот, очень быстро; оно медленно тянется для тех, кто не спит и следит за ней.
40. О СВЯЩЕННИКЕ И ПОНОМАРЕ[77]
Священник и пономарь сговорились за условленные деньги, чтобы в празничные и торжественные дни пономарь брал себе пожертвование от тех женщин, которые прежде были любовницами священника. Когда какая-нибудь из них подходила к алтарю, священник говорил: «Принимай!» (подразумевая пожертвования). Наконец, когда после многих подошла и жена пономаря, священник тоже сказал: «Принимай!» Пономарь, оторопев, сказал: «Это моя жена!» А священник ему: «Принимай, милый брат: не могу ж я тебя обмануть, раз мы честно уговорились».
Это касается тех насмешников, которым часто приходится самим становиться предметом насмешек.
41. О КРЕСТЬЯНИНЕ, КОТОРЫЙ ПРИЗЫВАЛ СВЯТОГО НИКОЛАЯ[78]
Один крестьянин, который на грязной дороге так увяз с нагруженной телегой, что не мог вывести лошадей, обратился к божьей помощи и стал призывать святого Николая, дав обет поставить в его честь свечу, весом с телегу. Когда ему напомнили, что телега с лошадьми стоит дешевле, чем столько воску, он сказал: «Молчи, если он мне поможет, то на свечу пойдет меньше воска».
Так мы все поступаем: в опасности мы рассыпаемся в посулах и даем разные обеты святым, а когда дойдет до дела, мы вялы и бережливы.
42. О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРОГО ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПОВЕСИТЬ[79]
Когда одного вора вели на виселицу, то священник, приставленный к нему для поддержки и утешения (как полагается), пообещал ему вечное блаженство и обнадежил, что тот будет ужинать со всевышним, если пойдет на смерть, очистившись от своих грехов. Вор, обратившись к священнику, сказал: Ist es also, lieber herr, so bit ich, ir wellen für mich das nachtmal essen; ich will euch zwen blaphart an dem mal schenken». Это значит: «Если так, благой отец, поужинай за меня ты, а я тебе за оказанную услугу подарю два бргемских талера» (так их называют).
43. О БАВАРЦЕ, КОТОРЫЙ ОБЪЕЛСЯ ЧЕЧЕВИЦЕЙ
Пришел к трактирщику один баварец; когда ему подали чечевицу, он с жадностью слопал ее столько, что ночью наделал в постель. Утром, застигнутый трактирщиком, он сказал: «Чем ты меня накормил, трактирщик?» Тот ответил: «Бобами, а по народному, чечевицей». Ему баварец: «Ja halt, warlich, es sindt wol lynsen gewesen, sie sind wol als lyns von mir geschlichen». Это значит: «Это и впрямь была чечевица; червивая, как червь, тихо вышла из меня так, что я и не почувствовал»[80].
44. О МЕЛЬНИКАХ
Маттиас, ульмский дурак, о котором я уже говорил[81], когда видел каких-нибудь мельников, то шутил над ними. Он сравнивал мельников со святой девой Марией, потому что они любят белую и чистую одежду, а этот цвет, который приличествует непорочности — крепости божьей матери. Они внимали этому с удовольствием и слушали его очень охотно. Потом он сравнил их с нею так: как святая Мария была девой до рождения Христа, во время рождения и после рождения, так и мельники: до мельницы, на мельнице, за мельницей — они всюду воры[82]. Это их так рассердило, что ему пришлось спасаться бегством.
45. О СВЯЩЕННИКЕ, КОТОРЫЙ КРЕСТИЛ РЕБЕНКА
Священник, собирающийся крестить ребенка, просил, чтобы крестный отец дал ребенку имя (так у нас полагается). Тот ответил, что это девочка. Когда священник еще раз об этом напомнил, тот опять сказал, что это девочка, а должен был назвать ее имя. Наконец, священник разгневался: «..[83] — так у нас ругаются.— Что ты мне твердишь, когда и так видно, что это девочка!»
46. О КУПЦЕ И ЕВРЕЕ[84]
Один кутила, растратив отцовское добро, пошел на обман. Во Франкфурте на ярмарке он завернул человечий кал в шелковый платок и, расхаживая по ярмарке, стал кричать, что у него есть драгоценная вещь, которая обладает большой силой: если кто отведает ее хоть немножко, то исполнится все, что он задумает. Еврей, в обычае племени которого все молча разведать и разузнать, решил, что, если он купит эту вещь, отведает ее и в это время пожелает себе домов и больших владений, то, приложив усилия, он разбогатеет. Поэтому он потихоньку подошел к кутиле и спросил, сколько тот просит. Кутила ответил: «Иди отсюда! Ведь ты не купишь. По твоей одежде видно, что у тебя нет возможности за это заплатить». Еврей ему сказал: «Кто знает? Скажи, сколько стоит?» Тот ответил: «700 гульденов». Еврей отсчитал деньги посреднику, чтобы, в случае, если продающий сказал правду, он бы ему их отдал. Когда же еврей отведал, то с отвращением сказал, что это кал. Продавец, во исполнение условия, получил у чиновника деньги.
47. О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ ПРИЗЫВАЛ СВЯТУЮ ДЕВУ
Два дворянина, заклятые враги одного князя, оказались в чрезвычайной опасности — их преследовали враги. Тогда один из них стал молить святую Деву из Аахена. Другой ему говорит: «Слишком долог путь из Аахена, пока она придет, мы уже погибнем или попадем в плен. Призови святую Деву из Дехингена, она не так далеко». Поблизости от моей родины так называется место, где благоговейно чтут Преславную Деву.
48. О ЛЮДВИГЕ, ГЕРЦОГЕ БАВАРСКОМ[85]
Людвиг, некогда Баварский герцог, захотел иметь при себе самых храбрых, самых смелых оруженосцев и телохранителей. К нему пришли четверо, которых ему хвалили как самых храбрых. И, так как на обезображенных телах было много шрамов и рубцов, то герцог, говорят, сказал: «По вашему виду и по выражению лиц я, разумеется, могу судить о том, что вы таковы, как о вас гласит молва. Однако охотней я посмотрел бы на
