ждал, — сказал он. — Узнаю родную кровь.
— И теперь осталось выяснить, — упрямо продолжил я. — Убить вы меня пришли, или подружиться.
— А с чего ты взял, что хоть кто-то хочет с тобой дружить? — глаза у него были необычные. Голубые, с золотыми крапинками...
— С того, что кто-то взял на себя труд спрятать меня в измерении Земля, — сказал я. — Измерении без магии, в котором никто не знает о том, что есть и другие миры... Это позволило мне спокойно вырасти, набраться ума и стать тем, кто я есть.
— Ну и кто же ты?.. — прищурился незнакомец.
В последнее время у меня было много возможностей поразмыслить над этим. Когда убегаешь от погони — ни о чём не думаешь. Кроме того, о чём подумать действительно необходимо...
— Я — Макс. Для друзей — Безумный Макс. Но станем ли мы друзьями — большой вопрос.
Незнакомец стремительно поднялся. Я тоже встал — не люблю, когда нависают.
— В таком случае, представлюсь и я, — мужик улыбнулся, и золотых крапинок в его глазах стало ещё больше. — Зиновий Золотов. Правящий монарх Заковии. Макс, я твой отец.
Глава 6
В животе вдруг громко забурчало.
— Отец? — я постарался усмехнуться как можно высокомернее. — Слишком сильное заявление для того, с кем я познакомился только что.
— Но это так, — казалось, незнакомец слегка растерялся. — Я твой отец, и это неоспоримый факт.
— Да ну? — внезапно я почувствовал желание как следует ему нагрубить. — Дни рождения, когда ты дарил мне просто офигительные подарки. Концерты в музыкалке, на которых ты сидел в первом ряду. Книжки, которые ты читал мне вслух, когда я болел... Ах да. Вспомнил. Тебя там не было.
— Отцовство — это не посещение концертов и подарки, — раздраженно ответил мужик. — Это ещё и ответственность. Всё, что сделано — сделано для твоего же блага, и не тебе судить, насколько правильно я поступал.
— Ну что ж, по-моему мы всё выяснили, — аккуратно поставив стакан на столик, я пошел к окну.
Отодвинул тяжелую портьеру, распахнул окно — в нос сразу ударил запах гари, — и вскочил на подоконник.
— Арриведерчи, — высокомерно бросил я и сделал шаг в пустоту.
Ну, не совсем в пустоту — я Безумный, а не безумец. Несколькими метрами ниже, на стене, я приметил узкий карниз, и планировал приземлиться на него...
Но вместо того, чтобы уйти красиво, с высоко поднятой головой, я мешком брякнулся обратно в комнату, под ноги Золотова.
— Га-а-а... — вот и всё, что я смог сказать.
— Ты должен научиться уважению, сын, — сказал мужик, поправляя манжеты угольно-чёрной рубашки. — Я — король. И никому не позволю разговаривать со мной в таком тоне. То, что я захотел встретиться с тобой и поговорить — огромная честь. Остальным приходится БИТЬСЯ за моё внимание.
— И ты мне говоришь об ответственности? — я уже мог сидеть, прислонившись к стене. Хотя в ногах и руках всё ещё ощущалась некоторая шлангоподобность. — Если уж ты взял на себя неосторожность завести детей, должен уделять им ДОСТАТОЧНО внимания.
— Заводить детей — неотъемлемое право и привилегия монарха, — ещё более высокомерно, чем я, усмехнулся Золотов. — Клан должен прирастать. Мне нужны союзники.
— И многих из своих отпрысков ты можешь по праву назвать союзниками?
— Они обязаны подчиняться мне по праву крови.
— А, — я поднялся и отряхнул пыльные закопчённые брюки. — Вот где собака порылась. Ну что ж, желаю удачи.
И я вновь направился к окну.
И как только Золотов вновь поднял руки, чтобы совершить какой-то замысловатый пасс, я ответил тем же.
Вероятно, это был рефлекс, инстинкт или что-то подобное.
Генетическая память.
Но когда Золотов поднял руки, я вообразил себе щит. Ну такой, знаете, как у древних ахейцев: во весь рост и с удобной держалкой для руки.
И это сработало!
Заклинание, которое послал в меня Золотов, как бы расплескалось по внешней поверхности щита, а потом скатилось на пол большими масляными каплями.
Которые прожгли несколько неприятных дыр в ковре...
А потом, — уж не знаю, что на меня нашло, — я ударил в ответ.
Точнее, заговорил:
АЩ НАЗГ ДУРБАТУЛУК
АЩ НАЗГ ГИМБАТУЛ
АЩ НАЗГ ТРАКАТУЛУК
АЩ БУРЗУМ ЫЩЫ КРИМПАТУЛ
Уж извините, но Чёрное наречие — это самое первое, что приходит на ум, когда нужно произвести неизгладимое впечатление.
И знаете? Оно сработало.
Золотов мелко задрожал, покрылся трещинами, сквозь которые прорвался золотой свет...
А потом всё вернулось на круги своя.
— Неплохо, — поджав губы, он уважительно кивнул. — Совсем неплохо для новичка...
— Я ещё на машинке могу, — похвастался я. — И крестиком тоже...
А потом сердито потряс кистями рук. Всё время казалось, что по пальцам ползают неприятные кусачие буквы.
— Но я всё-таки глава семьи, — и Золотов нанёс следующий удар.
Он был совершенно неожиданным. Я что хочу сказать: на этот раз не было никаких пассов, ничего даже отдалённо похожего.
Просто на меня вдруг рухнул потолок.
Не опустился, угрожающе медленно, выдвигая по мере следования острые кинжалы, которые должны были проткнуть меня, как цыплёнка табака.
А просто упал — как в мультике про Тома и Джерри.
Но я уцелел. Не могу сказать как, но черепушка у меня не треснула, хотя на плечах и появился оригинальный воротник из каменной крошки и извёстки.
— Ах так, — буркнул я и набычился. — Всякий может маленьких обижать...
И я засандалил ему люстрой.
Нет, я вообще-то не шучу.
Просто когда потолок рухнул, люстра — чувствовалось, что на стеклодува напала икота, когда он выдувал все эти шарики, — так вот, эта мечта самогонщика просто оказалась под рукой. И я засандалил ею Золотову прямо по холёной морде.
Звон, грохот, во все стороны летят стекляшки...
А с него — как с гуся вода. Стоит и ухмыляется так, словно я сделал что-то замечательное и вообще очень правильное.
— Всё ещё сомневаешься, что ты — мой сын? — спросил он, стряхивая с рукава невидимую пылинку.
— Если ты считаешь, что дубасить друг друга чем попало — в порядке вещей, то в задницу такую семью. Бабушка меня воспитывала совсем не так.
— Княгиня Златка действительно придерживалась иных принципов
