солнечное черноморское побережье. Прелестные комсомолки обволокли меня, будто змеи, согревая своими полуголыми телами…
— Товарищ!
Я снова находился в раю. Там, где «Киндзмараули» льется рекой, там, где дымит шашлык, маня терпким запахом раскаленного жира…
— Товарищ!
Легкий морской бриз щекотал раскидистые пальмы, заставляя их листья подрагивать от удовольствия, отдаваясь силе ветра…
— Товарищ! Просыпаемся! Конечная!
Как же долго я ехал в свою мечту. И как бесцеремонно меня вернули в промозглую сырость Чикагинска. Столь же бесцеремонно, как полупьяный гопник в темной подворотне бьет поддых, предварительно спросив время, сигарету и кошелек.
Отодвинув рукой усатого мужика в комбинезоне, пропахшем соляркой и маслом, я сошел с автобуса. И то правда — конечная. Ржавые ангары, где ночевал общественный транспорт, зябко прижавшись друг к другу. Интересно, что снится автобусам, если им вообще хоть что-то снится?
Нахохлившись, я спрятал колючие щеки в поднятый воротник пиджака, и, дымя сигаретой, потопал в контору. Мне предстояло пройти три остановки в обратную сторону. Три остановки в сыром, неуютном тумане. Здесь я пожалел, что плащ остался в багажнике ЗИСа и, скорее всего, сгорел в пожаре лютой ненависти. Хоть крохотная толика тепла того пожара мне сейчас не помешала бы, чтобы согреться.
— Наше вам с кисточкой, гражданин бывший начальник, — вынырнул из серого клубка ваты Толик.
Я вздрогнул от неожиданности, едва не всадив весь магазин Стечкина на голос.
— Ты так меня не пугай, — предупредил я. — А то нашпигую свинцом, как суп — перцем.
— Извиняюсь, — равнодушно ответил жулик. — Котов, не ходи в офис. Тебя там ждут.
— Спасибо, — машинально ответил я.
Даже не интересно — кто ждет. Это я понял, не дурак. Дурак бы не понял. Или менты, или чекисты. Одно из двух. Домой нельзя. На работу — тоже нельзя. Фатум толкал меня в единственное место, где может быть лишь добро — в бар. Благо, до него недалеко, да и чем согреться в «Магнолии» всегда найдется.
— За тобой должок, Юрий Владимирович, — напомнил Толик.
— Говори, что нужно, — поморщился я.
— Разобраться с парой фраеров, — прошептал бандит. — Пекаль с собой?
— С собой, — кивнул я. — Только, Толик… ты же знаешь — я не по мокрому делу.
— Не вопрос, гражданин бывший начальник, — развел руками бродяга. — Тогда колеса верни.
— Э-э… — протянул я.
Здесь и заключалась проблема. Телега взлетела на воздух, разметав колеса во все стороны, как любовник разбрасывает белье, сорванное с женщины, муж которой давно не был в командировке. И что-то мне подсказывало, что оставшееся от кареты в полной мере возместит мой долг…
— То-то, — цокнул языком Толик. — У нас все честно. Баш на баш. Таков закон улицы. Или оплачивай должок, или перо в боку окажется.
— Черт с тобой, — скрипнул я зубами. — Сделаю.
— Тогда… — пройдоха сверкнул крышкой золотых часов, сверяя время. — Тогда через двадцать минут в «Магнолии».
— Кого мочить-то? — поинтересовался я.
— А куда все палить начнут — туда и ты.
— Тогда я вас прямо там, в баре подожду, — предложил я. — Горло промочу. Я, когда выпью, стреляю лучше. И патроны не так жалко.
Глава 13
Пивная в остановке от конторы всегда занимала особое место в моем сердце. Я и времени в ней проводил больше, чем на работе. Рюмка-другая — и жизнь не кажется столь отвратительной. Появляется вера в светлое будущее — в то, про что глаголят вожди из телевизоров и радиоточек. Уверенность в том, что я еще не до конца просрал свою жизнь и осталось еще что-то, что можно просрать еще больше. И я каждый день нырял с головой в этот спасительный омут, превращая призрачные грезы во вполне осязаемое похмелье по утрам.
В «Магнолии» висел привычный полумрак. Словно сам бар сопротивлялся светильникам, надвигаясь на них темнотой, приглушая свет, столь ненавистный любому профессиональному почитателю выпивки. Маша, скучающая в это время дня, тряхнула кудряшками, приветствуя меня и привычно дунула в рюмку, изгоняя из нее крупицы пыли.
— Котов, — позвал меня знакомый голос.
Чертов чекист! Как он меня всегда находит? Словно одним ботинком я вступил в кусок дерьма, а вторым -в лужу варенья.
Безымянный сидел за столиком в нише, в тени, что не сразу и разглядишь, в сопровождении неизменного Климова. Здоровяк подвинул ногой стул, приглашая меня присоединиться.
Я сразу понял, что за приглашением последует принуждение. Дурак бы не понял. Не заставляя просить дважды, я устроился на предложенном стуле. Подполковник поставил передо мной чашку кофе.
— Долго идешь, Котов, — заметил он. — Успел остыть.
— Я не пью кофе, — поморщился я. — От него нервы. Машенька! Сто пятьдесят и бутерброд.
— Не думал, что ты так печешься о своих нервах… — растерянно произнес старший.
Тихо, как кошка, в мягких туфлях, подошла официантка но, вместо вожделенной выпивки, принесла лист бумаги, испещренный колонками цифр.
— Это что еще? — возмутился я. — Я не это просил!
— Котов, ты бы рассчитался с долгами, — напомнила шатенка. — А то смотрю я на тебя — совсем плохо выглядишь. А у меня — норма прибыли!
— Детка, ты за деньги не беспокойся, — промурлыкал я. — С деньгами у меня все хорошо. Вечером занесу.
Если в этом гнусном городе и могли быть дни, поганее обычных — сегодня как раз один из них. Каждый встречный напоминал о долгах! Я не для того так старательно увиливал от платы в «Магнолии», чтобы в один, далеко не прекрасный момент, рассчитаться. Не в моих правилах платить тогда, когда можно не платить.
— Расскажи мне, — хохотнула Маша. — С деньгами у тебя хорошо… а чего тогда одеваешься на помойке?
— Вчера это был абсолютно новый костюм! — возразил я. — Кооперативный!
— Тогда, Котов, ты — свинья, которая не умеет обращаться с вещами, — заключила кудряшка.
— Ой, все, — не вытерпел подполковник. — Давай сюда счет. В командировочные включу.
— Сто пятьдесят и бутерброд? — уточнила барменша. — А вам, товарищи?
— Никаких сто пятьдесят! — отрезал сотрудник госбезопасности. — Еще три кофе.
— Сейчас все будет, — пообещала Маша.
Я обернулся, глядя ей в след. Хорошая девушка. Душевная. А задница толстовата… хотя на худой конец и такая
