в окружении Розенберга и с помощью новых друзей приобрел в Познани большие заводы. Во время войны на купца Яушева работало много иностранных рабочих, но ему не хватало надсмотрщиков, и он обратился в комитет «Идель Урал» к Шафи Алмасову с просьбой выделить нужных ему людей. Этим обстоятельством и воспользовалась группа Мусы Джалиля. В список трех десятков татар, посланных на военные заводы Яушева, удалось включить несколько подпольщиков. Им поручили связаться с польскими рабочими.
Работе в Познани подпольщики придавали большое значение. Муса надеялся, что подпольная группа в Познани сумеет добыть на заводах Яушева оружие для восстания в едлинском лагере.
Летом Муса Джалиль снова поехал в Едлино — на самый опасный и ответственный участок работы. Он был там уже не раз, но теперь рассчитывал задержаться на более длительный срок. Поехал Муса не один. С ним, как рассказывают, был высокий черноволосый татарин в немецкой форме. Кроме Мусы, его никто не знал… Это был связной — уже не первый человек, которого Муса посылал для связи с партизанами и командованием Красной Армии.
Имя этого черноволосого спутника Джалиля с оспинками на лице, одетого в форму немецкого унтер-офицера, так и осталось неизвестным. Скорее всего, это был Саттаров. По заданию подпольной организации он должен был под видом военного фотокорреспондента эмигрантской газеты поехать на фронт, перейти линию фронта и связаться с советским командованием. Вместе с Джалилем он приехал в едлинский лагерь, чтобы получить документы и тронуться дальше. Вскоре спутник Мусы исчез из лагеря.
Теперь мы располагаем еще одним свидетельским показанием о деятельности подпольной группы Мусы Джалиля в Германии, о его связях с другими подпольными организациями.
После измены генерала Власова, после того, как он по заданию германского командования начал создавать военные формирования, получившие название «власовской армии», в недрах этой армии возникла подпольная группа, которую сначала возглавляли московский художник Федор Чичвиков, лейтенант Григорий Коноваленко, а затем полковник Бушманов.
Подпольная группа существовала до середины 1943 года. В результате предательской деятельности проникшего в организацию провокатора руководящая группа подпольщиков была арестована[3]. Один из подпольщиков — Андрей Рыбальченко, в прошлом военный журналист, также откликнулся на призыв сообщить все, что известно о подпольной деятельности Мусы Джалиля и его товарищей. Он прислал большое письмо с воспоминаниями о встречах с Джалилем в Германии в годы войны. Позже, при встрече, Рыбальченко дополнил свое письмо рассказами о том, чему был свидетелем в Берлине.
«Примерно в конце января 1943 года, — вспоминает Рыбальченко, — ко мне в подвал, где я разбирал русские книги, увезенные гитлеровцами из библиотек оккупированных районов, зашел незнакомый человек и показал мне записку, из которой следовало, что господину Гумерову разрешается пользоваться книгами без выноса их из помещения.
Гумеров стал приходить ежедневно, часа по два-три он вместе со мной разбирал книги. Постепенно мы становились все более откровенными друг с другом. Через неделю я уже знал, что он татарский поэт Муса Джалиль. Я стал доставать ему литературу, а однажды дал и подпольную листовку, подписанную нашим подпольным комитетом.
Джалиль бросился меня обнимать.
— Что же ты молчал! — взволнованно говорил он. — Говори, говори! Где этот комитет, как с ним связаться?
Я рассказал ему все, что было можно сказать, сохраняя конспирацию. Места, где находился наш подпольный комитет, я не назвал, но сказал, что я сам — член комитета и связаться он может через меня.
Я спросил, есть ли среди татарских товарищей люди, на которых можно положиться.
— А где их нет! — воскликнул Муса. — Есть такие, что пойдут куда угодно — в огонь и в воду, лишь бы приносить пользу Родине.
Джалиль рассказал, тоже коротко и осторожно, о своей подпольной группе, которая еще формировалась.
Так во второй половине февраля 1943 года, если не ошибаюсь, была установлена связь между двумя подпольными группами.
Чтобы избежать подозрений со стороны фашистов, мы решили в библиотеке встречаться только в самых крайних случаях, если это будет вызвано срочной необходимостью. Стали видеться в разных местах Берлина…
Я передавал Мусе советские газеты, которые с большим опозданием каким-то образом поступали в библиотеку, интересующие его книги, листовки нашей подпольной группы. Эти листовки Муса со своими друзьями из редакции «Идель Урал» размножали на татарском языке и распространяли среди легионеров.
Однажды, когда я уже не работал в библиотеке, мы встретились с Мусой в парке Тиргартен, прошлись по центральной аллее… Потом свернули в узкую аллейку, обсаженную кустарником. Здесь стояли деревянные скамейки с надписями «Не для евреев». Муса прочитал и воскликнул:
— Какая мерзость!.. С этого начинается фашизм… А знаешь, что я думаю, — перебив самого себя, сказал он. — После войны, если буду жив, увезу такую скамейку в Москву. Такая скамья будет говорить молодежи о германском фашизме больше, чем любая книга!
Я засмеялся и сказал — представляю, как он будет везти скамью.
— А что, возьму и увезу, кто тогда сможет запретить, — уверенно ответил Муса.
Мы выбрали самое глухое место, сели на скамью и начали перегружать из кармана в карман листовки и газеты. Помню, десяток листовок был отпечатан под копировку на пишущей машинке на папиросной бумаге. В них говорилось о разгроме немцев под Харьковом.
Мы крепко пожали друг другу руки и расстались.
Муса часто уезжал в командировки. Тогда за подпольной литературой приходил кто-нибудь другой из его верных друзей, с которыми он меня познакомил. Произошло это в местечке Мариенфельд. Я прошел до трамвайной остановки, постоял немного и пошел к месту встречи. Вдруг увидел Мусу в сопровождении двух немецких офицеров. Я похолодел… Скрыться было некуда. Они меня уже увидели. Муса улыбнулся и приветливо помахал мне рукой. Его попутчики тоже смотрели на меня и улыбались. Муса подошел ко мне.
— Кого ты привел? — встретил я его настороженным вопросом.
— Не беспокойся, это друзья из татарской газеты, о которых я тебе рассказывал. Люди надежные, ручаюсь за них головой.
Оказалось, что на следующий день Муса должен был уезжать недели на две в легион и решил познакомить меня со своими товарищами, чтобы не прерывалась наша связь. Мы зашли в ближайшую пивную, в туалете я передал Мусе подпольные листовки. Мы выпили по кружке пива и вышли на улицу.
— Я поеду, а они к тебе сейчас подойдут, — сказал Джалиль. Он зашагал в сторону.
Я пошел к станции. По дороге меня нагнали спутники Мусы. Поздоровались. Это были Ахмет и Абдулла. Фамилий они своих не назвали. Условились о следующей встрече.
Вернувшись из своей поездки в Радом, Муса рассказал о большом впечатлении, которое произвели листовки среди легионеров. В
