Книга Слепое пятно - hey jenn

точно подростки в первое отсутствие родителей. Часть заполняла центр комнаты, заигрывая движениями друг с другом, имитируя клубную атмосферу. А она, пляжное светловолосое очарование, успевала танцевать везде и со всеми. Её здесь любили. Она была той принцессой, которую так хотели видеть родители Моретти в качестве избранницы сына. Она была подлинным вариантом жены для Микеланджело, идеальной мамой для маленькой Эммы. Она была той, кем я бы никогда не смогла стать.

Я ушла на балкон, чтобы перестать пожирать её глазами. Без остановки курила уже четвертую сигарету, испытывая легкую тошноту в горле, но не останавливалась. Огни ночного города светили так же, как и в первый день нашего знакомства.

В окнах соседствующих многоэтажек продолжалась жизнь, когда моя так стремительно рушилась: на глаза навернулись слёзы жалости к себе. Немедленно запрокинула голову наверх, чтобы не дать им упасть.

В этот момент и зашел он.

Я поняла это по пугающе тихой походке, которую изучила за семь проклятых месяцев, проведенных вместе.

— Не нужно было приезжать, — едко выплевывает, словно больше ничего не должен сказать, — стоит предупреждать о таких изменениях.

— Это единственное, — спрашиваю, не веря своим ушам, — что тебя волнует?

— А должно быть что-то другое? Пирс, — он бросает колкий смешок, — не строй из себя униженную и оскорбленную, тебе не идёт. Разве я тебе что-то обещал? Или ты всерьез думала, что я одинок?

— Может, — стараюсь не разреветься в голос, — стоит предупреждать о своем положении, прежде чем спать со мной?

— Не помню, чтобы миссис Моретти говорила о своем макаронном муже. Тебе нравилась служебная интрижка — мне тоже: я не лезу в твою семью, не появляюсь без предупреждений и не пытаюсь разрушить то, что ты строишь на своей территории. Или ты думала, что я не наводил справки? Не смотрел твое личное дело, не знал о недавно родившейся дочери от выжившего напарника и, по совместительству, супруга? Мы играли в комфортную игру, которая устраивала обоих на период экспедиции. И тебе никто ничего не обещал.

— Татуировки, — шепчу я, до боли в суставах вжимаясь в перила, — они одинаковые. Зачем ты повел меня делать её?

— Ты взрослая птичка, — усмехнулся Брайан, — сама решаешь, что тебе делать. Мы приехали, я предложил, ты радостно согласилась. В чём проблема?

— В том, что они одинаковые, — цежу сквозь зубы, стараясь сдерживать сочащуюся из сердца ярость.

— А, — безразлично махнул рукой, — это ерунда — просто люблю навсегда метить своих женщин. Пройдёт много лет, а с вами навсегда останется часть меня, которая ни к чему не обязывает — лишь изредка о себе напоминает. Да и фраза хорошая: как видишь, актуальна даже сейчас.

Я не выдерживаю и замахиваюсь на него ладонью в желании навсегда отбить щеку этого самодовольного ублюдка. Вкладываю в неё всю боль разбитого сердца, горечи отчаяния навсегда растоптанной самооценки, разочарования никогда несбывшихся надежд.

Он перехватывает мою руку и скручивает так же больно, как тогда, в ванной.

— Лучше скажи спасибо за шанс реализоваться после того, как ты похоронила всех своих друзей под развалинами, — он смотрит в мои глаза и сверкает довольной улыбкой.

Вторник. Сейчас.

Небо накрывает непроглядными тучами, за окном устрашающе раскатывается гром. Мир вокруг темнеет, словно с высказанным воспоминанием помрачнел даже он. Из глаз прорываются слёзы, но я не плачу: просто чувствую их на коже.

— Психотерапевты не делают оценочных суждений, не осуждают, не поддерживают пациента ради лояльности и близости. Мы разговариваем фактами, которые существуют на самом деле. Брайан — жестокий садист, которому повезло найти идеальную жертву для воплощения фантазий своей теневой стороны.

Он медленно тушит сигарету и пару минут смотрит на меня в тишине, не выражая никаких чувств. Молчание снова нарушает только тиканье настенных часов. Внезапно доктор тепло улыбается и довольно прикрывает глаза.

— Вы так часто говорите о чужой идеальности, что совершенно не замечаете своей.

— Что? — не до конца понимаю, что он хочет донести.

— Клэр, если я правильно запомнил имя той девушки, никогда бы не дала ему того, что он нашел в Вас.

— Звучит паршиво, — слабо улыбаюсь и обнимаю себя за плечи, — учитывая, что мне пришлось от него пережить.

— Это не отменяет того факта, что Вы идеальны для его настоящего нутра.

— Вы считаете, — крепче обхватываю себя за лопатки, имитируя особенно желанные сейчас объятия, — что мне стоит порадоваться тому, какая я жалкая и слабая?

— Я ещё раз повторю, что этот человек является садистом: настоящие из них никогда не мучают слабых. Это просто не приносит должного удовольствия. Другое дело — подчинять строптивых, ломать сильных, истязать своенравных. Продолжать можно бесконечно, новсе из этих вариантов — Вы. Та, которую им всегда будет хотеться сильнее всего. Именно поэтому он преследует Вас, продолжает мучить и не оставляет в покое. Ведь из-за этого Вы вчера мне написали?

— Д-да, — через силу выдавливаю из себя, ощущая подступающую к горлу истерику.

— Пирс, — он наклоняется ко мне и медленно кивает, — Вы можете плакать и кричать, испытывать любые эмоции, крушить и ломать всё вокруг. Только дайте себе освободиться.

Полтора года назад.

Я всё ещё на балконе. Не знаю, сколько торчу здесь. Моя голова пуста. Нет ни эмоций, ни мыслей. Всё кончено. Уже никогда не будет хорошо. Мне нужно было остаться дома. Тогда бы я сохранила хотя бы имитацию любви.

— Пирс? — её голос похож на солнечный летний день, теплый морской бриз, первую любовь.

Не могу ответить. Хочу скинуть её с балкона и посмотреть, как ломаются идеальные кости. Клэр снова касается меня. Конечно, ведь её никогда не отвергали — она считает, что все рады ощущать её мерзкие ладони на себе. Брыкаюсь и вырываюсь из подобия легких объятий.

— Извини, — виновато улыбается и протягивает руку, — не хотела тебя напугать. Ты уже сорок минут здесь торчишь. Может, пойдём внутрь?

— Уйди, — цежу через силу, стараясь подавить внутреннюю ярость. — Мне нужно побыть одной.

— Хорошо, — Клэр удивлённо кивает и семенит к двери, точно кукла на верёвочках.

«Она даже не допускает мысли о том, что может быть кому-то неприятна. Ей кажется, что если её прикосновения убирают, то это — испуг».

— Пирс, — через пару минут блондинка возвращается с большим серым пледом в руках, — не замерзай, пожалуйста. Сейчас десять градусов. Ты, возможно, не чувствуешь, но в такую погоду легко простудиться.

— Миссис О’Нил, — Брайан медленно подходит к ней со спины и осторожно обнимает: так, словно она создана из чистого хрусталя, — Ваша забота не знает границ других людей. Миссис Моретти необходимо одиночество.

— Это не повод давать ей заболеть, — она изящно выскальзывает из