слова Доменике: «Волосы наши женщины обычно собирают магией, я тебе помогу». Значит, вот в чём дело. Ну что ж, ещё один серебренник на счёт, который я однажды предъявлю бенанданти.
Когда мы наконец добрались до покоев, я пылала от ярости, а милая улыбочка, казалось, приклеилась к моему лицу навечно. Первой комнатой покоев было что-то похожее на гостиную: несколько мягких кресел, круглый стол и стулья вокруг, два огромных окна, разделённые стеллажом. Стол уже был сервирован на две персоны: несколько больших блюд, накрытых крышками, тарелки, кубки, графин с вином и, конечно же, никаких приборов.
– Как ты думаешь, мне стоит попробовать есть с помощью телекинеза? – Увидев непонимание в глазах Доменике, я поправилась. – С помощью энергии, я имею в виду.
– Не стоит. Новые платья будут только завтра, а чистить одежду с помощью магии очень опасно. Можешь остаться вообще голой.
Ну да, если вы никогда не слышали ни о химии, ни о материаловедении, то, естественно, не сможете отделить грязь от ткани. Хотя я подозреваю, что Доменике попросту не хочет, чтобы я поняла, почему не чувствую магию.
– Сейчас позавтракаем и пойдём в библиотеку. Ты будешь читать книги о истории Террины, а я поищу нужную мне информацию. – Лицо бенанданти на миг приняло хищное выражение. – Всё-таки, очень удачно всё сложилось, хоть я и ума не приложу, как они узнали, кто ты такая.
– Кстати, раз уж они знают, кто я, значит, они знают и о твоих воинах.
– С чего ты это взяла?
– Очевидно же: раз они знают обо мне, значит, есть что-то, что отслеживает проход. А шмели и ящеры, как я понимаю, тоже не отсюда.
– Ошибаешься. Я нашёл их во время изгнания, когда путешествовал по Террине. Они живут на другой стороне планеты.
Мда. Я так понимаю, бенанданти на Земле становились только совершенно не любопытные люди. И, к тому же, чересчур самоуверенные. Он правда думает, что я уже забыла о его словах насчёт другого мира?
Библиотека дворца дожа меня совершенно не впечатлила. Точнее, не впечатлили книги, собранные в ней. Сама библиотека была хороша: три зала, посвящённые магии, истории и художественной литературе, были богато украшены, заставлены стеллажами, удобными креслами и столами, на каждом из которых стояла полная чернильница, лежали перья и бумага.
А вот книг было немного. И, честно говоря, для меня, привыкшей к фактам и доказательствам, залы истории и художественной литературы не сильно отличались друг от друга. Единственной книгой, показавшейся мне достойной доверия, оказались записки Захарии – того самого сына Доменико Сканделы, с которого и началось это путешествие.
Со скрупулёзной точностью сын мельника фиксировал, как беглецы обустраивались на новом месте, как изучали магию, как одновременно радовались новому, прекрасному миру и тосковали по дому. К сожалению, Захария прожил всего семьдесят лет после прибытия на Террину и умер нелепой смертью, порезавшись окровавленным кинжалом, который не успел вытереть после охоты.
Книга была небольшая, читалась легко, так что я закончила намного раньше Доменике и удобно откинулась в кресле, обдумывая прочитанное. Если через два дня праздник Обручения с Терриной, значит сегодня – последний день лета, а завтра – первый день месяца Меноккио. Единственный месяц, который переселенцы переименовали – сентябрь, отдавая тем самым дань своему спасителю. Сутки здесь длиннее земных примерно на четверть, год – на сорок дней. Среди бенанданти не оказалось ни астрономов, ни астрологов, так что никто над этим не задумывался: отдали лишние дни февралю, и всё. Подозреваю, что, с учётом того, что Новая Венеция и все обжитые земли находятся на экваторе, местный год очень сильно отличается от астрономического, но терринцев это почему-то устраивает. Или же они попросту не знают об этом.
Религия тут какая-то странная. Не отрицая наличие Бога и ангелов, местные решили, что, раз уж Иисус сюда не приходил, значит, евангельские заповеди не обязательны к исполнению. Кое-где стоят христианские церкви, построенные ещё первыми поселенцами, но туда почти никто не ходил даже во времена Захарии. Зато тогда уже начал формироваться культ Божественного Солнца, дающего магию и вечную жизнь. К сожалению, я так и не поняла, как именно выглядят службы этого культа, очень уж скупо было об этом сказано в книге. Думаю, дело в том, что тогда культ только зарождался. Надо будет уточнить у Доменике.
Но самое интересное оказалось в конце книги. Незадолго до смерти Захария увлёкся изучением разных материалов и их взаимодействием с магией. И подробнейшим образом изложил в своих записках результаты наблюдений. Оказывается, я могла чувствовать энергию и управлять ей, не видя Солнца, потому что некоторые виды камня пропускают энергию. А металлы, по крайней мере, те, которые были известны во времена Захарии, её отражают. Вот так. Значит, мои предположения были правильны. А из того, что артефакт, мешающий мне колдовать, крепится на голову, очевидно следует вывод: с энергией взаимодействует мозг, и никакие другие части тела в этом не участвуют.
Увидев, что Доменике закончил со своими поисками и идёт ко мне, я спешно отложила мемуары Захарии, схватила жуткого вида книгу с золотым Солнцем на обложке, озаглавленную «Величайший Податель и жизни и магии» и сделала вид, что поглощена чтением.
– Возьми книгу с собой, дочитаешь в наших покоях. – Доменике пренебрежительно мазнул взглядом по мемуарам Захарии, но ничего не сказал. – Нам пора идти к себе, уже время обеда. А к вечеру нас ждут на бале, который дож даёт в твою честь.
Вспомнив «прекрасное» общество, окружавшее дожа утром, я поёжилась.
– А отказаться от бала никак нельзя? Мог у меня заболеть живот от непривычной пищи?
Судя по удивлённому взгляду Доменике, от таких досадных неприятностей их магия избавила.
– Не мог. Ни у кого из предыдущих гостей не было ничего подобного. А отказ от бала – несмываемое оскорбление дожу. Так что придётся идти. – Неправильно истолковав мою кислую физиономию, Доменике добавил. – Мне тоже кажется, что этот бал затеяли неспроста, и дож что-то замышляет против меня. Но если мы не явимся, это будет очень подозрительно.
В расстроенных чувствах, я дошла до наших комнат и, уже практически открыв дверь, остановилась. Под дверью, на небольшом металлическом подносе, лежали конверты из синей бумаги. Мне показалось, что из было никак не меньше пяти. Наклонившись, я взяла один из них в руки, но тут же положила обратно: в верхнем правом углу изящным почерком было написано «Для Доменике Орсеолли».
– Что там?
Доменике остановился за моей спиной, но заглядывать через меня не стал. Боится лишний раз поглядеть в декольте благородной дамы?
– Письма в синих
