Не может быть никакого сомнения, что уж там—то за это не убивают, потому что помимо всего прочего тамошние люди блаженнее здешних ещё и тем, что остаются все время бессмертными, если верно то, что об этом говорят».
Сократ с радостью ждёт суда Аида – суда по закону, положенного Зевсом: «…прибудешь в Аид, освободившись вот от этих так называемых судей, и найдёшь там судей настоящих, тех, что, говорят, судят в Аиде, всех тех полубогов, которые в своей жизни отличались справедливостью, – разве это будет плохое переселение?»
Что готов представить он перед судьями Аида о своей жизни на Земле в защиту: «… не старался ни о чем таком, о чём старается большинство: ни о наживе денег, ни о домашнем устроении, ни о том, чтобы попасть в стратеги, ни о том, чтобы руководить народом; вообще не участвовал ни в управлении, ни в заговорах, ни в восстаниях, какие бывают в нашем городе, считая себя, право же, слишком порядочным человеком, чтобы оставаться целым, участвуя во всем этом.»
Человек достиг понимания сути человеческого бытия и дал возможность встретиться с гением. Любому человеку. Там нет времени, нет людей, нет ничего, там есть только гений. Ошеломляет, прежде всего, простота сказанного, всё очень просто, рядом, убийственно просто, как слова брата:
«Соседка есть у них одна…
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит… всё равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет…
Ей ничего не значит!»
Так почему же наше время последнее? А потому что Землю покинули последние мыслители. Мудрость покинула Землю. И человеку больше не за кого спрятаться, не на кого больше опереться, кроме как на самого себя. Знание сегодня – это невольник, лишённый силы. Нет утверждения – нет пути – нет будущего. Не может быть собеседником культура людей с мёртвыми душами. Что сегодня человек скажет в свою защиту, представ перед судом Аида? Закон Зевса никто не отменял. Ушли отсюда мудрецы, неинтересен человек, не готов он оказался к испытанию себя и истины. Если придёт на Землю мудрец, с целью дать людям возможность обратиться к разуму, то тогда и среди людей несомненно появятся юноши, задающие вопрос о том, как стать достойным гражданином и как разумно управлять государством? Тогда у человека появится возможность утверждать, что у него есть будущее.
Человек не избежит суда Аида, закон Зевса положен для каждого без исключений. И судить о нём будут не по человеческим законам, а потому какое будущее человек создал, принимая ложь за правду нет его, потому по закону нет у него будущего, а только смерть. Справедлив ли закон …!?
2
.
Взгляни в свои глаза, и я смотрю
Оставь во сне уныние от мира
Смотреть не перестану – я не сплю
Но чувствую, что всё проходит мимо.
Александр открыл дверь в комнату, и увидел, как напротив у окна близко друг другу сидели три женщины и наклонившись очень тихо, почти шёпотом, что-то серьёзно обсуждали. Увидев появившегося в дверях Александра, все сразу замолчали и наступила некая повисшая в воздухе пауза. Кира отвернулась и стала смотреть в окно, Лера сразу взяла стоящую перед ней на столике чашку чая, Наталия вопросительно смотрела на Александра.
– Так и напрашивается сразу: «… три девицы под окном…», – произнёс, скорее сам себе Александр, чуть замешкавшись при входе в комнату.
– Ты собрался куда-то, вот и иди, не мешай, мы тут о своём…, давай, давай….
– Я понял, тайный сговор…, ухожу… ухожу, – взяв, уже собранную, большую тяжёлую сумку, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь шутливо крикнул он из коридора.
Александр медленно шёл по саду и поглядывал наверх. Там на последнем этаже были два окна, тёмные два окна его комнаты. Он вспомнил как сидел мальчишкой на подоконнике, смотрел вниз и ждал отца. Уже темно, но он вот-вот сейчас появится из-за угла и пойдёт по алле сада, поглядывая наверх и увидит его…. Александр шёл сейчас также как его отец по этой аллее, но наверху было темно, его никто не ждал. Вошёл во двор, повернул направо и прошёл вдоль стены до угла. Открыл дверь парадного входа и вошёл. Каждая ступенька давалась с трудом, боль в коленях была острой…: «… болезнь роста…, будь она неладна…, что ж, так до сих пор и не смог вырасти…», – Александр усмехнулся, вспоминая как в детстве, несмотря ни на какие боли в коленях нёсся через три ступеньки наверх. Он никогда не позволял себе ездить на лифте с чёрного хода, даже сейчас, особенно сейчас. Достал ключ и открывая дверь вдруг подумал, что замок видимо ещё тот, который был, наверное, самым первым и его никто за столько лет не поменял, ну и что, он до сих пор исправно работает. Отцу было пять лет, когда он с родителями переехали сюда в эту комнату, перед самым началом войны. «Никого больше нет, остался только Я», – Александр постоял некоторое время перед сохранившейся большой старой красивой печкой до потолка, покрытой белой плиткой. Иногда он топил её и …, наверное, в тот день, пожалуй, именно в тот день, решил он, всё и началось…, пожалуй, когда он поехал к отцу. Мама уже тогда лежала в больнице, а он поехал чтобы отец не оставался один. Надо вспомнить тот момент…, именно тот самый главный момент в его жизни, который определяет всё от начала и до конца, ещё тогда, когда он даже не предполагал о том, что сегодня он приедет сюда, чтобы определиться с замыслом, составленным из разрозненных хаотичных записей в его блокнотах, как единым замыслом…, оказывается этот замысел есть, он существует…, он всегда существовал и он – этот замысел и есть вся его жизнь.
Александр сказал это себе, сидя в одиночестве за столом в своей комнате. Он разглядывал стоящие на полке блокноты, книги, тетради…, все свои рукописи, которые до этого момента молча смирно стояли и покорно ждали своей участи: забудут ли о них, выбросят, а может сожгут или сложат в коробку и запихают куда ни будь до лучших времён…, они ждали своей участи и, наверное, в сущности ни на что и ни на кого не надеясь. Зачем они кому-то нужны, даже если они уже написаны, ведь неизвестно началом было это их жизни или окончанием. Младший брат записывал всё в одну книгу, а Александр на протяжении всей своей жизни записывал в отдельных небольших
