Он замолчал, и на пару минут стало тихо. Саша невольно улыбнулась, ощущая тепло внутри. Пусть брат так и не высказал свое мнение, но все же постарался ее поддержать. С ним ведь так всегда было. С самого детства. Он старался угодить родителям. Хотел их одобрения. Особенно отца. Не получалось. Все-таки характер у него совсем не тот. Не мужской, как говорил Владимир Михайлович. Тихий, покладистый. Сережка и с женой никогда не ругался, предпочитая делать так, как ей удобнее, лишь бы не мешали заниматься любимым делом.
— И ты туда же! — сразу же еще больше озлобился отец. Лицо его покраснело — верный признак приближающегося гнева. — Что за глупости? В газете же написали — метеоритный дождь! Ну, что за выдумки? Вы же оба — взрослые люди! А все туда же… Инопланетяне, инопланетяне! Да кому мы нужны?! Или вон — она выглядит как инопланетянка?! — он указал на Филис. — Обычная баба!
— Папа! — не выдержала Александра.
— Что, папа?! — он встал из-за стола. — Нечего тут цирк устраивать! Вернулась — хорошо. К нам пришла, потому что денег нет? Один вон остался уже без работы. Теперь с детьми дома сидеть будет, пока жена вкалывает. И ты туда же?! К родителям на шею?!
— Вова, перестань! — не выдержала мама. — Девочка живая! Это же счастье!
— Счастье?! Вырастили нахлебников — вот какое счастье!
Отец, не слушая больше объяснений, устремился прочь из кухни. В коридоре хлопнула дверь спальни. Сережка опустил голову еще ниже, снял очки и провел по лицу ладонью.
— Сашенька… — мама потянулась к ней.
— Не надо, мам. Все нормально, — Саша перехватила ее руку и сжала обеими ладонями. Улыбнулась. — Можешь мне ключи от квартиры отдать?
Где-то в глубине души Александра знала, как пройдет и чем закончится разговор с родителями. Понимала. Помнила другие разговоры и все попытки сделать что-то не так, как нравится им, а так, как хочется самой. Все и всегда проходило именно так: злость отца, его уход, тихие причитания матери, которая просит его простить и понять, он же… Да. Он же. Всегда есть он. А они должны прощать и принимать.
— А ты поужинать не останешься?
Анна Ильинична выглядела уже привычно расстроенной и виноватой. Сцены устраивает он, а виноватой себя чувствует она.
— Я не голодна, мам. Давай лучше ты отдашь мне ключи и документы, если вы их забрали. Я к себе поеду.
Та вздохнула, как всегда давя в себе разочарование и обиду.
— Сейчас все принесу.
Она ушла тихо. А Сережка поднял голову и посмотрел на Сашу. Глаза у него вспыхнули. И погасли. Тоже виноватые.
— Саш, я это… Прости, а?
А она вдруг поняла, что совсем не злиться. И не обижена. На что? Если все, в общем-то, как всегда. Только сама Саша изменилась. Вот и видит все иначе. И реагирует по-другому.
Она кивнула, посмотрела на Филис, которая с интересом рассматривала покрытую кафелем стену. Киорийка выглядела совершенно безмятежной. Будто и не стала свидетелем семейной сцены. Почувствовав взгляд, она повернула голову и улыбнулась. Дышать стало легче.
Мама вернулась быстро, неся в руках красную папку с файлами.
— Вот, Сашенька. Здесь все твои документы и еще деньги. Я там у тебя заначку нашла. Мы ничего не тратили. Так что здесь все.
Папка легла на стол, а поверх нее тощенькая связка ключей. Даже хорошо, что родители забрали деньги — не придется ехать на квартиру.
— Спасибо, — Саша заглянула под обложку, пролистала пару файлов, убеждаясь, что все самое необходимое на месте. Даже в банк можно сходить. Узнать, что стало с вкладом. — Мам, ты сама-то как? Вам пенсию платят?
Та вздохнула и махнула рукой. Села на табурет, подперла щеку рукой. И стало заметно, как она постарела. Как-то резко и вдруг. Морщины стали четче. Кожа потемнела. А на руках пигментные пятна стали появляться.
— Да все у нас нормально… Платят. Пока еще платят. Говорят, есть запас на полгода. А там… Если производство наладят и выйдут на нормальную окупаемость, и дальше платить будут, а иначе… Отец поэтому и злится. У них-то на заводе все не очень… Сама понимаешь…
Александра понимала, вот только злость его не оправдывала. Она погладила мать по руке и решительно подхватила папку с ключами.
— Мы пойдем, мам. У меня домашнего телефона нет, созвониться не получится.
— Так ты приходи к нам еще. В выходные. Отец как раз отойдет немного.
Саша привычно покивала, не желая ее расстраивать, и направилась в прихожую. Обувались они с Филис в тишине. Ни Сережина жена, ни отец так и не вышли их проводить…
…На улице Александра остановилась. Закрыла глаза и запрокинула голову к небу, с наслаждением вдыхая свежий воздух и слушая, как шумит ветер в деревьях. Под вечер стало прохладнее. На квартиру все же придется заехать за вещами. Но не сегодня. Еще одно свидание с прошлым станет уже перебором.
— Как ты? — бывшая жрица остановилась рядом.
— Мне легче…
Саша глубоко вдохнула еще раз и открыла глаза. Протянула Филис документы и ключи, которые та убрала в свою авоську.
— По крайней мере, теперь я знаю, что они живы и здоровы. А еще у нас есть деньги, и завтра можно идти за покупками.
Они медленно побрели в сторону ближайшей остановки. Пользоваться услугами такси без интернета стало сложнее. И явно опаснее. А искать неприятности совсем не хотелось.
— Я ведь знала, что так будет, — мысли, накопившиеся в голове, хотелось высказать. А киорийка отлично умела слушать. — Точнее… Мне хотелось бы, чтобы все было иначе. Знаешь, как в кино. Я возвращаюсь домой, мне навстречу выбегают родители. Они счастливы. Я счастлива. Мы обнимаемся. Смеемся. А потом сидим за одним столом и все вместе ужинаем, рассказывая, как сильно мы друг друга любим. Но… Они не такие. И, на самом деле, я понятия не имею, как должны на самом деле проходить такие встречи. Мы ведь мало общались последний год. Я редко звонила. Не приезжала. Мне было очень больно, что они не поддержали меня во время развода. И общаться с ними не хотелось.
— Что изменилось?
— Я. Я, наконец-то, поняла, что других родителей у меня не будет. Знаешь, таких, как мне бы хотелось. Заботливых, понимающих, поддерживающих, защищающих. Есть только те, кого ты видела. Они не идеальны. Совсем. Я вижу их недостатки. Но… я больше не обижаюсь. Они не могут уже измениться. Не станут другими. Я могу только принимать то, что есть. И… Я люблю их, — сказать это оказалось сложнее, чем она думала. — Потому что кроме всего этого было и другое. Например, Новый год в детском саду. Папа играл Деда Мороза. И я так гордилась. Мне тогда купили новое платье. Я казалась себе принцессой. И с папой — Дедом Морозом… — Наверное, это был самый счастливый утренник в ее жизни. — Я его не оправдываю за то, что было сейчас. Но понимаю, что для него проще поверить в мое легкомыслие и каникулы заграницей, чем в пришельцев. Он просто не может. А мама… Она всю жизнь ему подчинялась. Может быть, боялась, что он уйдет, а она с нами останется одна. Для нашей страны — это довольно распространенный страх. Может быть, было еще что-то, о чем я не знаю, и не могу судить. И не стоит, наверное…
