покрытый черной щетиной. Ниже смотреть было уже неловко, Ника прошлась глазами по ровному носу и остановилась на бровях, одна из которых ползла вверх все выше и выше.
— Я прошел осмотр?
Ника моментально покраснела до кончиков ушей, выдохнула и быстро села за стол, уставившись на свои руки, стыд горячей волной прошелся по всему телу. Лекс усмехнулся и поставил перед ней дымящуюся чашку, за которую Ника тут же схватилась, дотронувшись до пальцев Лекса. Быстро отдернула руку и сжала в кулак, положив подальше от чашки. Лекс склонил голову.
— Эй, все в порядке, — тихо позвал он Нику. «Ты просто безнадежный придурок, Лекс, раз решил заигрывать так явно. Она только начала доверять тебе». — Я не должен был так шутить. Было неразумно с моей стороны, извини.
Лекс осторожно погладил ее кулачок пальцем, и Ника опустила голову еще сильнее. Тупое отчаяние охватило Лекса, оставив едва уловимую горечь на языке. Он спрятал руки в карманы брюк и отошел к дальнему столу, отодвинув чайник и присев на столешницу.
— Хорошо, — глубоко вздохнул, сгребая мысли в кучу. — Ты можешь мне объяснить, что ты делала за городом? Это похоже на могилу, я прав? Только не говори мне, что ты там закопала кого-то размером больше собаки.
Ника невольно приподняла уголок губ и осмелилась поднять глаза до чашки. Обхватила ее двумя руками, и сказала:
— Это памятник, не могила. Я иногда прихожу туда, когда… когда мне это нужно.
— Понял, — Лекс ничего не понял. — Памятник кому?
— Сестра, — Ника сделала глоток кофе. — Не родная. Но ближе, чем родная. Мы вместе пережили… испытали…видели… — Ника мучительно долго подбирала слова, а когда поняла, что не сможет озвучить, замолчала.
Это связано с ее прошлым. Памятник девушке, которая была с ней.
— Я так понимаю, она мертва? — скорее утвердительно сказал Лекс. — Ты не ходишь на кладбище, но возвела памятник в лесу.
— У нее нет могилы, — едва слышно прошептала Ника. — Я не знаю, где она. Никто не знает. А мне нужно с ней говорить. Чтобы она меня слушала. Понимаете?
— Твои сны — это связано с ней?
Ника кивнула, незаметно слизнув слезу с губы. Еще не хватало разреветься здесь.
— Зачем ты отрезала волосы? — внезапно спросил Лекс.
«Потому что не хочу, чтобы кто-то мог схватить меня за них и тащить по земле».
Ника неопределенно пожала плечами, показывая, что не будет отвечать. Лекс потер пальцами переносицу.
— Как часто ты ходишь туда?
— Вам зачем? — подозрительно прищурилась Ника, подняв глаза на уже уровень его мощной груди, и тут же опять залилась краской.
— Вероника, я тебя смущаю? — прямо спросил Лекс.
— О Господи, — пробормотала Ника, засунув нос в чашку и накрыв себя оставшимися прядями волос.
Лекс что-то процедил сквозь зубы и прошелся пальцами по голове, раскидав свою челку в разные стороны.
— Я тебе клянусь, что не представляю для тебя угрозы. Никакой, ни в каком смысле этого слова. Я не могу стать меньше, тоньше, ниже, тут уж извини. Но могу обещать, что пальцем тебя не трону.
«Приди в себя, идиотка. Он открыто озвучил, что ты ему неинтересна», — тоскливо подумала Ника.
«Сначала друг, потом посмотрим. Только бы опять не спугнуть», — невесело подумал Лекс: — Я бы хотел сопровождать тебя. К памятнику. Возможно, мне это тоже нужно.
— Вам? — изумленно переспросила Ника.
— Я тоже потерял кое-кого. Давно. И ее не нашли. Ты похожа на нее. Не внешне, нет, — быстро добавил Лекс, когда Ника исподлобья глянула на него. — И характер у вас разный, она была мягкой, ты же как ежик. Но рядом с тобой я будто чувствую ее присутствие. Черт, не могу объяснить.
«Лекс, да ты просто непревзойденный осел. Иногда тебе лучше не открывать рот», — Лекс мысленно дал себе подзатыльник, наблюдая за разводами на поверхности кофе в своей чашке.
Ника, к своему огромному удивлению, поняла, что ее смущение испарилось после этих слов. Он безумно ей нравился, этот человек, и буквально все в нем ее восхищало. Его голос хотелось слушать бесконечно, пусть даже он читал бы энциклопедию. Обычные вены на руках вызывали дрожь внутри. Когда его пальцы обхватывали руль автомобиля, Ника желала, чтобы он так же крепко держал ее саму. И его привычку изгибать одну бровь Ника уже начала непроизвольно копировать.
И вдруг — она просто коллега, друг. Напоминает ему другую девушку. Поэтому он и уделяет ей так много внимания. Все довольно обыденно. И обидно. Но робость перед ним пропала.
— Вы ее сильно любили? — спросила Ника, подвигая ему свою пустую чашку.
— Я ее просто любил. Как можно любить сильно или не очень? — Лекс наполнил чашку кофе и вернул обратно. Присел на стул напротив Ники. — Она была совсем молодая, семнадцать лет.
Ника пыталась прикинуть, сколько лет главному редактору.
— Мне тридцать пять, — усмехнулся Лекс, угадав ее мысли. — На тот момент было двадцать девять. Да, я был намного старше. Мы познакомились, когда ей не было еще и шестнадцати. В кино она заняла мое место. Глупо получилось, — Лекс невесело улыбнулся. — Я не совсем идиот был, понимал, что она малолетка еще. Это были просто встречи, прогулки, походы в кино. Ничего дальше обычных поцелуев не заходило. Я ее на руках готов был носить. Она была такая…беззащитная что ли. Хрупкая. И так смотрела на меня, будто я весь мир ей подарил. Хотелось спрятать ее ото всех. В день ее семнадцатилетия мы обручились.
Ника оперлась локтями о стол и положила подбородок на сцепленные пальцы. Лекс смотрел на свою чашку, крутя ее в руках.
— Помню, ее отец кричал на меня так, что я был уверен, что оглохну. А я стоял в комнате и прятал Сашу за своей спиной.
Саша? Ника насторожилась.
— Только спустя два часа он поверил, что у меня честные намерения и что мы ждем восемнадцать лет, чтобы подать заявление в ЗАГС. Я когда вышел из их дома, просто снял с себя рубашку и выжал ее. Я не был уверен, что выйду оттуда живым, — Лекс оставил в покое чашку и
