Некоторые из моих братьев дураки.
Враг, который не стреляет, не представляет угрозы. Враг, который стреляет вслепую, представляет такую же угрозу для своих, как и для врагов. Враг, выстрелы которого можно направить — это преимущество. Мы пристально изучили Труллу, прежде чем вступить в бой. В стремлении понять не только силу их оружия, но и их культуру, мы наблюдали за планетой еще до того, как ее обитатели в первый раз услышали об Империуме. Такой процесс, без сомнения, требовал времени, но именно поэтому, как только мой отец начал Великий Крестовый Поход, я начал посылать своих агентов-людей повсюду, внедряя их в общества, которым предстояло приведение к согласию. Он хотел принести Свой золотой свет человечеству и увидеть, как оно стекается под Его знамена; я же планировал альтернативный вариант.
Он не знал. Ему и не нужно было знать.
Многие из моих агентов не исполнили своего первоначального предназначения, это правда. Кто-то умер. Некоторые были отправлены на планеты и системы, к которым мой легион даже никогда и не приближался, хотя даже там они все еще играли свою роль. Кто может сказать, сколько, казалось бы, случайных происшествий, сколько ошибок врага, сколько внезапных капитуляций перед моими братьями было организовано в результате действий моей сети? И разумеется, оказавшись на месте, мои агенты не теряли эффективности. При необходимости, я мог дергать за множество нитей в самых разных местах. Полезных, хоть и одноразовых, активов было предостаточно — кто-то находился под гипнозом, другие же были лояльны до мозга костей.
Однако наибольшие успехи агентов были достигнуты там, где непосредственно находился я сам и мог использовать их с наибольшей пользой. Например, ваши вооруженные силы непрерывно передают идентификационный код для распознавания и определения их местоположения командованию — в теории замечательная идея. На практике враг мог перехватить и взломать этот код, заменив его для половины ваших подразделений на лозунги кровавого восстания, имевшего место примерно полвека назад и почти развалившего общество на части. Это может озлобить большое количество счастливых людей, особенно когда в последние недели произошло несколько резонансных атак на культурные объекты.
Внезапно враг показывает себя и у него оказывается такое же лицо. Расцветут наполовину похороненные культурные разногласия, и состояние повышенной боевой готовности превратится во внезапную и кровавую гражданскую войну. Лоялисты начнут стрелять по тем, кто распространяет революционные лозунги. Предполагаемые диверсанты, не имея возможности отключить свою технику и получив недостаточно времени для понимания происходящего из-за возникшей в последнее время напряженности, начнут отстреливаться ради самосохранения.
Разве это могло быть делом рук постороннего? Откуда они могли знать вашу историю? Кроме того, разве они не нацелились бы на военные объекты, склады боеприпасов и ретрансляторы связи, а не на мемориалы павшим героям или статуи Первых Основателей?
На самом деле нашей целью были все эти места. Мы просто не наносили ударов, пока трулльцы сами не разорвали себя на части — стали настолько поглощены уничтожением самих себя, что не видели никого другого. Когда ваш враг громко объявляет о своем присутствии, молчание воспринимается как незначительная угроза, пока не становится слишком поздно.
Подготовка велась годами. Наши тайные враждебные действия начались пять земных недель назад. Что касается прямых военных действий, то мы находились на поле боя всего несколько часов и большая часть планеты уже была нашей.
Теперь столица была охвачена пламенем, и густой дым наполнял воздух. Отовсюду раздавались шипящие звуки залпов энергетического оружия и грохот взрывов, когда та или иная сторона сбивала с неба очередной боевой корабль или военный транспорт. Население в панике пряталось, силы безопасности воевали сами c собой, и никто не обращал особого внимания на шесть фигур, облаченных в броню «Марк IV», двигающихся по пересечению главной дороги сквозь ночные тени. Местные эквиваленты люменов погасли: одна из моих команд подорвала взрывчатку в местном суб-ретрансляторе семь минут назад.
Со мной было четверо Охотников за Головами — Эйтан, Дерций, Джа-Тена и Хаймор, а также один Библиарий, Акил Гакул. Я исполнял роль главного Охотника, и как и мои спутники, был облачен в пропитанную камелолином броню легиона. Мы пришли сюда не для того, чтобы принести весть об Империуме, потому что Трулла была слишком горда, чтобы принять его. Мы были здесь, чтобы разрушить это общество и оставить его разрозненным и нуждающимся в сильном руководстве. А если не удастся, то хотя бы сделать его слишком дезорганизованным, чтобы оказать нечто большее, чем символическое сопротивление. Если мои расчеты были верны, то Имперские Кулаки прибудут сюда в течение шести месяцев: именно столько времени потребуется их ближайшему экспедиционному флоту, чтобы закончить текущую кампанию по приведению к согласию и затем перейти к этой.
Я на мгновение задумался, заподозрит ли Рогал здесь вмешательство извне. Вряд ли. Мой ХХ легион еще не был известен своим братьям: у нас не было геральдики или цветов, организационных схем или даже названия. Насколько было известно подавляющему большинству — даже тем, кто имел представление о проекте Астартес, — ХХ легион еще не был полностью создан, не говоря о том, чтобы присутствовать где-нибудь на полях сражений.
Мы были легионом призраков, тайным мечом Императора. Легионес Астартес являлись величайшими чемпионами Империума, благородными воинами, которые сражались на полях брани с могучим оружием в руках и приводили миры к согласию огнем и сияющим светом Имперской Истины. По крайней мере, так было со слов Жиллимана, Дорна, или Фулгрима. У них не было места для убийц, диверсантов и тактик, атаковавших сознание врага так же, как и физическое присутствие. Они знали один способ войны и были хороши в нем, но успех ослеплял их.
— Статус цели? — запросил я.
— Приближается, — ответил Гакул. Он не пользовался ауспексом, но я не сомневался в его словах. Некоторые легионы избегали использование сил псайкеров, но я не видел причин не принимать их. Любой инструмент стоит использовать, если его владелец сохраняет концентрацию и контроль. Гакул был одним из лучших.
— Что это? — спросил я.
— Три машины, — ответил Гакул слегка напряженным от усилий голосом. Видя, как он до этого выполнял подобные задачи с непокрытой головой, я знал, что под шлемом его глаза сейчас заметно двигаются под закрытыми веками. — Наземные.
— Откуда ты знаешь, что это наземные машины? — спросил Дерций.
Хотя я и не видел лица Гакула, легкая интонация в голосе подсказала мне, что он улыбается под шлемом.
— Один из водителей думает о подвеске. Цель находится в центральной машине.
— Только три? — спросил Джа-Тена. — Господин, мы уверены, что это высшее командование?
— Да, — ответил я.
Другие примархи, возможно, игнорировали бы вопрос простого солдата. Я нет. Подвергнуться сомнению, проверить свои суждения и прийти к выводу, что ты оказался не прав — это одно. Возражать против вопросов на основании собственного превосходства, значит отвергать возможность того, что ты когда-либо можешь ошибаться в принципе. Это хождение по очень опасному лезвию, на котором еще нужно уметь балансировать.
