Быстро, – кивнул он и затянулся. – Леднёв мой добрый приятель, так что тебя, как говорится, пропустили без очереди.
– А-а-а, – глупо протянула Женя, все понимая без дальнейших объяснений.
Несколько минут они молчали. Погодин затягивался и выпускал дым, вместе с ним отпуская и свою злость. Женька вздыхала, задержав взгляд на его руке, которую он то и дело подносил к губам.
– Слушай, пора это прекращать, – сказал он.
– Пора, – согласилась она, не уточняя, что именно пора прекратить.
Из-за стены послушался шум, будто что-то железное упало и грохнулось на пол. Погодин замер и прислушался. Бросил на стол мокрое полотенце, от которого все равно не было никакого толку, и обвел глазами комнату.
– Ты здесь живешь?
– Да.
– Ясно.
– Что тебе ясно?
– Почему у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
Женька начала мелко дрожать. Стащив с кровати плед, она накинула его себе на плечи и снова уселась.
– Все было хорошо, пока мама не заболела. Она растила нас с братом одна. Мы жили в большой трехкомнатной квартире.
– У тебя есть брат?
– Наверное, – проронила она. – Я больше года ничего о нем не слышала. И не уверена, что хочу слышать…
Погодин выбросил окурок в окно, но с подоконника не встал. Остался сидеть на месте, устроившись удобнее.
Он ничего не спрашивал, но Женя, начав говорить, уже не могла остановиться.
– Богдан помладше меня, мы его всегда баловали. Маме было жалко, что он растет без отца.
– То, что ты растешь без отца, не жалко?
Женя подняла на него покрасневшие глаза.
– У нас с мамой были хорошие отношения. Мы все-таки девочки – нам проще. Мальчишке отец нужен.
Погодин отвел падающие на лоб волосы и снова достал сигарету.
– Вообще-то, я не курю, – намекнула Женька, чтобы он больше у нее в комнате не курил.
– Вообще-то, я тоже, – криво усмехнулся он. – Что с братом?
– Я отдельно жила… Мама скрывала до последнего, пока вещи не стали пропадать…
– Наркоман?
Женька уныло покивала головой.
– Не знаю, когда мы его упустили. Все для него делали. Он учился… Я работала, чтобы он учился и матери было легче! После школы окончила курсы и пошла в салон, потом стала работать сама.
– Лечить не пробовали?
– Пробовали. Обращались к специалистам. Разговаривали, уговаривали. Каждый раз он говорил, что завязал, обещал начать все с чистого листа…
– И каждый раз обманывал. Начал с легких закончил героином?
– Откуда ты знаешь?
– Я как раз с такими работал.
– С наркоманами?
– Угу. – Он глубоко затянулся и выдохнул дым в открытое окно. – С зависимыми. От наркотиков в том числе.
– Мы думали, у нас получится, но не получилось.
– Это очень трудно. Особенно когда пациент не считает, что ему нужна помощь, – понимающе заметил Андрей.
– Богдан не считал. Бесился, что лезем в его жизнь, все реже появлялся дома.
– Можешь не вдаваться в подробности, мне все это прекрасно известно.
Ему доводилось видеть, как обессмысливаются жизни, как стареют люди всего за несколько дней. Он видел, что происходит с людьми, которые теряют детей, жен, мужей.
Когда теряешь свою семью, лишаешься всего. Потерял семью – потерял все.
– Ты не думай, что я невежа какая-то, высшее образование у меня есть. Высшее экономическое. Отучилась заочно. Просто мне казалось неразумным сидеть целыми днями на парах, когда можно учиться и работать одновременно.
Она привстала, взяла со стола чашку, сделала несколько больших глотков холодного кофе и поставила ее обратно.
– Я даже пробовала работать по специальности.
– Не понравилось?
– И да, и нет. Вроде все хорошо. Но денег гораздо меньше, да еще сидишь от звонка до звонка. Я так не привыкла. Мне удобнее самой планировать свое расписание. – Слова лились сами собой, вместе со слезами. Она так давно ни с кем не делилась. Никому не говорила о своих переживаниях. Разговаривать об этом именно с Андреем было странно, но невероятно легко.
Легко. Оттого и странно…
– Что с мамой? – прервал он очередную паузу.
– Мама умерла, – всхлипнула Женька. – Страдала гастритом, привычно жалуясь на желудок. Глушила таблетками, думая только о сыне, а не о себе. А потом оказалось, что это рак. После одного из сеансов химиотерапии у нее остановилось сердце. Вот так…
– Да, – снова понимающе кивнул Погодин, – эти средства кардиотоксичны.
Иногда необыкновенную чуткость и участие проявляют самые темные люди. Те, от которых ничего подобного не ждешь. Чувствовать такое от Погодина было удивительно. Это стало лишь подтверждением того, что она совсем не знала этого человека. Что он из себя представляет. На что способен.
От накативших переживаний снова пересохло в горле, и Женя глотнула еще кофе.
– Мне кажется, она заболела из-за него… из-за брата. Бессонные ночи, постоянные переживания, проблемы… Нервы на пределе. Потом болезнь, операция, бесконечные анализы, обследования. Кучу денег нужно было на лекарства, уход, питание. Добились квоты, а за квоту тоже нужно заплатить, никто просто так ничего не делает. А вся помощь брата – это долги, которые я до сих пор вынуждена выплачивать! Квартира так и ушла, потому что деньги нужны были, я комнату эту купила, боялась, что вообще на улице останусь…
– Разумное решение, я бы тоже так сделал.
Одобрение в его голосе подействовало как лекарство. Стало легче. И не так стыдно за эту убогость. В такое жилище и гостей не пригласишь. Впрочем, приглашать-то и некого. С Игорем давным-давно рассталась, а подружек растеряла. Вернее, сами растерялись. Когда в семье беда, не до отдыха, покупок и поездок. Раз отказалась, второй, в третий уже не позвали. Так и выпала из той жизни.
Снова установилась тишина. Повисла долгая пауза. Слышно было только, как Кувалда ругается на кухне со старухой. Бабка была то ли глуховата, то ли таковой притворялась, но всякий с ней разговор превращался в крик.
– Веселые у тебя соседи, – усмехнулся Андрей.
– Век бы их не видела, – проворчала Женька. – А ты что?
– Что?
– Расскажи что-нибудь о себе.
– У меня все проще. Отец алкоголик, мать шлюха. Так что я не из тех, кто родился с золотой ложкой в зубах.
– Я думала ты из этих… из мажорчиков.
– Не. Было бы круто иметь богатого папку,
