занимающий стол в общерусской столице. В то же время такое употребление термина «Русская земля» не означало, что великие князья владимирские отказывались от расширения своей власти на другие территории напротив, титул «великий князь всея Руси» подкреплял притязания на них, проявлявшиеся на протяжении всего XIV столетия[384].
С конца 20-х годов XIV века перевес в борьбе за владимирский великокняжеский стол переходит к московским князьям: Ивану Даниловичу Калите (1328–1340 гг.), Семену Ивановичу (1340–1353 гг.), его брату Ивану Ивановичу (1354–1359). После этого только однажды Москва утрачивала контроль над великим княжением: в 1360–1362 гг. по ханскому ярлыку великии князем владимирским был суздальский князь Дмитрий Константинович. Если в этом случае Москве удалось вернуть великокняжеский стол главным образом дипломатическими средствами, то в 1370, 1371 и 1375 гг., когда ярлык на великое княжение владимирское получал у правителя Золотой Орды Мамая тверской князь Михаил Александрович, политический и военный перевес Москвы в Северо-Восточной Руси был уже столь велик, что признание Михаила великим князем владимирским оставалось номинальным; в конце концов в 1375 г он был приведен к покорности военной силой и признал себя «молодший братом» московского князя Дмитрия Ивановича[385]. В 1382 г (после успешного похода Тохтамыше на Москву) Михаил Тверской отправился в Орду, надеясь вновь получить ярлык на великое княжение владимирское, но Тохтамыш предпочел оставить его за Дмитрием Донским[386]. Вероятно, здесь сыграли роль не только богатые дары и обещания дани[387], но и желание Тохтамыше ввиду предстоящей войны с Тимуром[388] иметь сильнейшего русского князя союзником, а не врагом. Со времени великого княжения Дмитрия Донского территория великого княжества Владимирского сливается с территорией Московского княжества[389]. В московско-литовском (1372 г.) и московско-тверском (1375 г.) договорах великое княжение признается «отчиной» Дмитрия Ивановича, в своем завещании (1389 г.) он передал его сыну Василию как «отчину», без санкции Орды[390]. Уже с начала (а особенно — с середины) XIV столетия московские князья начали стремиться распространить свой сюзеренитет, помимо Новгородской земли, на Смоленскую и Черниговскую земли (в борьбе с Великим княжеством Литовским)[391].
В целом в XIV веке в Северо-Восточной Руси сочетались два процесса: центростремительный, связанный в первую очередь с Тверским и Московским княжествами, и процесс углубления феодального дробления, протекавший в основном в мелких княжества[392]. Со второй половины столетия процесс консолидации северо-восточных русских земель с центром в Москве начинает брать верх и становиться необратимым. В течение XIV в. в территорию Великого княжества Владимирского были включены (помимо выморочных Переяславского и Юрьевского) удельные княжества в конце 20-х или начале 30-х годов — Углицкое, в конце 50-х — начале 60-х — Галицкое и Дмитровское, в 80-х — Белозерское, в 1392 г. — Нижегородское. К концу XIV столетия в большей или меньшей степени самостоятельными княжествами в Северо-Восточной Руси оставались Тверское, Ростовское, Ярославское, Моложское (отделившееся от Ярославского в 60-е или 70-е годы) и Стародубское[393].
Новгородская земля
Политическое развитие Новгородской земли во второй половине XIII–XIV веках характеризуется укреплением республиканских форм правления. Когда в период великого княжения Александра Невского Новгород стал признавать над собой сюзеренитет великого князя владимирского (князья других ветвей, кроме суздальских Юрьевичей, в эпоху после нашествия Батыя в Новгороде уже не появлялись), князья в Новгороде еще обладали реальной исполнительной властью: в компетенцию князя входило утверждение судебных актов, поземельных и имущественных сделок, документов, регулирующих торговые конфликты. Но в конце XIII века происходит изъятие этих вопросов из ведения князя в пользу республиканского судопроизводства[394]. С этого времени сюзеренитет великих князей над Новгородом носил во многом номинальный характер.
В XIV веке в политике Новгорода важную роль начинают играть взаимоотношения с Литвой. И.Б. Греков считал, что правители Великого Новгорода в этом столетии постоянно лавировали между великим Владимирским княжением и великим княжеством Литовским, приглашая к себе то литовских князей, то «московско-владимирских»[395]. Однако ставить знак равенства между отношениями Новгорода к Северо-Восточной Руси и к Литве неправомерно. Литовские князья, приходившие в Новгород в XIV веке, не занимали новгородского княжеского стола: им давались новгородским боярским правительством определенные территории в «кормление» с тем, чтобы они обороняли эти земли от Ордена и Швеции[396]. Когда в 1333 году в Новгород приехал князь Наримант Гедиминович, «даша ему Ладогу, и Орѣховый, и Корѣльскыи и Корѣльскую земли, и половину Копорьи (все это пограничные со шведскими и орденскими владениями земли — А.Г.) въ отцину и в дѣдѣну, и его дѣтемъ»[397]. Вскоре Наримант оставил Новгород[398]. В 1379 г. туда приехал его сын Юрий[399] и получил, по-видимому, те же волости. В 1383 г. в Новгороде появляется князь Патрикий Наримантович, «и даша ему кормление: Орѣховъ город, Корѣльскыи город, и пол-Копорья города и Луское село»[400], т. е. земли того же региона; в следующем году новгородское правительство дало вместо Орехового и Корельского Патрикию Русу и Ладогу[401]. В 1386 г. Патрикий участвует в обороне Новгорода от войск великого князя Дмитрия Ивановича[402]. В 1389–1392 гг. в Новгороде пребывает князь Семен (Лугвень) Ольгердович[403]. Когда он появляется здесь вторично в 1407 г., «даша ему Новгородчи пригороды, которыи былѣ преже сего за ним»[404], т. е. и Семен сидел не в самом Новгороде, а в «пригородах» — городах, находящихся под новгородской властью.
Иными были отношения с князьями Северо-Восточной Руси. Великий князь владимирский, как сюзерен Новгородской республики, имел право держать своих наместников в самой ее столице. Великокняжеские «наместники» в Новгороде упоминаются в новгородском летописании XIV в. под 1304, 1312, 1314, 1315, 1316 (наместники Михаила Тверского), 1327, 1333, 1339 гг. (наместники Ивана Калиты), 1342 г. (наместник Семена Ивановича Борис), 1348 г. (наместники Семена Ивановича), 1360 (наместники Дмитрия Константиновича Суздальского, бывшего в то время великим князем владимирским), 1367 г. (наместник Дмитрия Ивановича Московского), 1375 г. (наместник Дмитрия Ивановича Иван Прокшинич), 1386 г. (наместники Дмитрия Ивановича, присланные в Новгород после заключения мира)[405]. Наместники великого князя фигурируют также в договорных грамотах Новгорода с немцами 1338, 1342, 1370/71, 1371 и 1372 гг. (причем наместник ставится в текстах договоров перед посадником и тысяцким — высшими должностными лицами Новгородской республики; раньше «наместника великого князя» упоминается лишь архиепископ)[406].
Безусловно, правящие круги Великого княжества Литовского рассматривали Новгородскую землю как объект своей возможной экспансии, а новгородская верхушка могла видеть в Литве противовес великим князьям владимирским во время конфликтов с ними (недаром появление служилых литовских князей в Новгороде по времени совпадало с конфликтами с владимирскими великими князьями)[407]. Но эти конфликты не ставили под
