честь Белграда и Родины» и которым, даже неприятель отдавал почести?
У Лабуда зрела решимость повторить подвиг отважных предков, если потребуется. «Гаврилович не оставил Белград, навечно остался в нем, — думал он. — Меня тоже нелегко заставить уйти с Космая». Лабуд остановился и машинально посмотрел на восток, где сквозь туман виднелась громада горы. Он думал о ней с любовью, как о живом существе. Проходя мимо поваленной садовой изгороди, Лабуд увидел женщину средних лет, лежавшую в луже крови. Она безуспешно пыталась встать, но силы покидали ее. Лицо ее было серым, перекошенным от страха, глаза провалились. В одной руке она держала узелок с вещами, а другой прижимала к себе ребенка лет трех-четырех.
— Родимый, помоги мне встать, — увидев Лабуда, попросила она слабым, едва слышным голосом.
Лабуд остановился и посмотрел на женщину. Судя по ее виду, она умирала.
— Подождите немного, я сейчас пришлю санитарку, она вас перевяжет и перенесет в лазарет.
— Пожалуйста, не забудьте, — просила женщина, и Лабуд еще целую минуту слышал за своей спиной ее мольбы.
Надрывный и горестный крик смертельно раненной женщины перемешивался со звуками все усиливающейся стрельбы. И никто не знал, когда все это кончится.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Неожиданный порыв холодного ветра засвистел в мокрых ветвях деревьев, играючи стряхнул капли влаги с заснувших кустов и, нашептывая грустную мелодию, угас в глубине леса. Это был как бы сигнал к перемене погоды. Глубокая ночь покрыла землю темным мягким покрывалом. Перед рассветом облачная завеса потрескалась, стало проясняться, обозначилась линия горизонта, и наконец небо отделилось от земли. Выглянула луна. Некоторое время она плыла между облаками, словно челн по бурному морю. Но вот совсем разведрилось, и небо усыпали звезды. В сиянии лунного света звезды трепетали, как кусочки золота, хаотично разбросанные по синему бархату. Заметно похолодало. Ветви деревьев и трава стали покрываться инеем. Земля начала потрескивать под ногами. Это была первая осенняя изморозь, предвестница снега.
Лабуд глубоко вздохнул, с наслаждением втянул своими крупными ноздрями свежий, прохладный воздух и зашагал вдоль позиции роты. Вокруг было почти тихо, лишь время от времени со стороны села доносился одиночный выстрел, на который собаки отвечали коротким лаем. Вдали то тут, то там к небу поднимались столбы дыма — это фашистские каратели жгли дома партизан.
После короткого боя с охранением немцы атаковали и взяли деревню, в которой остановился на отдых партизанский отряд. Дальнейшие планы немцев партизанам были неизвестны: то ли они продолжат преследование отряда, то ли вернутся в город. Пока же партизаны с болью в душе наблюдали, как горят их родные села. Рота Лабуда занимала позиции по южному склону высоты шириной по фронту свыше пятисот метров. Правый фланг роты упирался в заросли орешника, но немного не доходил до него, так как Лабуд опасался удара немцев с тыла. Здесь, на этом фланге, Лабуд выдвинул в охранение Владу Зечевича, на которого он полагался, как на самого себя. Еще один передовой пост он выставил на берегу речки.
Подходя к окопу Зечевича, Лабуд почуял запах дыма и печеной картошки. Приглядевшись, увидел, что вместе с Зечевичем и его бойцами находилась женщина, голова которой была повязана белым платком. Конечно же, это жена Зечевича! «Влада жалуется, что Елена его не любит, — с неосознанным чувством зависти подумал Лабуд, — а она все время следует за ним, как мать за дитятей… Хотя, кто их разберет, где правда?..»
Елена, как обычно, появилась в роте совершенно неожиданно, словно из-под земли выросла. Чаще всего она почему-то приходила или перед боем, или сразу же после боя. За последнее время она заметно похудела и от этого еще больше похорошела. Сейчас вместе с мужем Елена копала окоп, и щеки ее пылали ярким румянцем.
«Какие у нас женщины славные! Всегда они, во всех войнах, следовали за своими мужьями, носили им пищу, помогали чем могли, — думал Лабуд. — Но почему Елена так уцепилась за Владу, не похоже, что из-за любви. Она же видит, что под нами земля горит, что всюду немцы, четники, полиция, что нам устраивают бесчисленные засады, и тем не менее не отстает от мужа. Хотел бы я знать, что гонит ее… Сидела бы себе дома и ждала, пока война не кончится».
К слову сказать, Лабуд в свое время был влюблен в Елену, но всегда встречал с ее стороны лишь прохладную усмешку, не оставлявшую ему никакой надежды. После того как она забрала у него друга, он стал испытывать к ней неприязнь. Сейчас же, когда Елена всеми силами пыталась увести Владу из отряда домой, а там передать его четникам, Лабуд почти ненавидел эту женщину. Он видел, как упорно и умело, почти незаметно для окружающих, она делает свое недоброе дело.
Где-то вдали застучал пулемет, и ночное небо прорезала полоска трассирующих пуль. Лабуд не хотел встречаться с Еленой и попытался обойти огневую точку Зечевича стороной, но его заметили.
— Милан, — позвал его Влада, — иди сюда, узнаешь деревенские новости.
— Могу заглянуть, если ты вместо меня пойдешь проверишь охранение у реки, — остановившись, ответил Лабуд.
— Ничего там не случится. Сейчас есть дела поважнее.
— На войне все важно, — отпарировал Лабуд, но ноги помимо его воли уже шагали к окопу Зечевича. Кроме Елены здесь находились еще два бойца, которые сидели около костра.
— Слышал, что творится в Рогаче? — спросил Зечевич.
— Нет.
— Банда Чамчича расстреляла нашего делегата и вместо него назначила председателем общины своего человека.
— И еще создала из молодежи охрану — село сторожить, — добавила с усмешкой Елена, перебив мужа.
— От кого же они собираются охранять село?
— Конечно, от вас, от партизан.
— Узнаю тебя, родное село, — возмущенно произнес Лабуд и резко продолжил: — Ты скажи, Елена, тем ребятишкам из охраны, что мы при первой же возможности заглянем в Рогачу, пусть ждут нас в гости…
Елена загадочно улыбнулась, внимательно оглядела Лабуда с ног до головы, словно пыталась обнаружить в нем какие-то перемены.
— Ты слишком самонадеян, — насмешливо заметила она.
— Не думаю. Эту банду надо поставить на место.
— Ты еще не знаешь, что они заняли школу и укрепляют ее… — начал Зечевич.
— Не укрепляют, а уже укрепили, превратили в крепость, — по своей привычке оставлять за собой последнее слово прервала его Елена. — В каждом окне поместили по пулемету, а окна закрыли металлической сеткой, чтобы гранаты отскакивали.
— Хитро, гады, придумали, ничего не скажешь. Только я сомневаюсь, что им все это поможет, когда мы нагрянем. Так им и передай. Кстати, кто
