о работе, пригласил на катере покататься, причем ночью, – она опять разговоры о работе ведет. Ему же совсем другое от тебя нужно! Вот, послушай …
– Мама, прекрати, – Марина пресекла все попытки матери поведать ей что-то из разряда «как Хуанита соблазнила дона Хуана», – давай-ка лучше спать. Утро вечера мудренее, завтра расскажешь мне свою историю…
С этими словами она зашла в ванную комнату, заперев за собой дверь. Иначе мамулю не угомонить. Может, взять да и родить ей внука? Появятся заботы, мамочке будет не до меня, и я наконец-то смогу заниматься тем, чем мне хочется.
Нет, абсурд полнейший, родить ребенка – не кандидатскую написать. Для этого процесса нужна еще одна особь, мужского пола, которая тоже будет иметь свои претензии ко мне. И будут они меня вдвоем «доставать».
Да и потом, живут же другие женщины без семьи – и ничего, не чувствуют себя обиженными и обделенными судьбой. Чем я-то хуже?
Марина, лежа в горячей ванне с обильной пеной, рассуждала на вечную тему о предназначении женщины и о том, что у их отношений с Гюнтером нет будущего.
Первые месяцы их знакомства и довольно частые встречи, ощущение полнейшего счастья и полной гармонии с этим человеком укрепили ее в мысли, что так будет всегда.
Гюнтер не скрывал, что женился он очень рано на подруге детства. Жил на одной улице с Барбарой, учился в одной школе, родители их очень дружили, и с детства их все так и звали – жених и невеста.
В семнадцать Барбара осиротела – родители погибли в автокатастрофе. Родители Гюнтера забрали девочку к себе, а после того, как она стала жить в их доме, уже никто не сомневался, что Гюнтер и Барбара станут мужем и женой. Рано или поздно.
Получилось, что рано. Отец так и сяк намекал Гюнтеру, что другой жены ему и не надо, что девушка не совсем комфортно чувствует себя, проживая в их доме на положении нахлебницы. Пора бы им оформить отношения, сыграть летом чудную свадебку и переехать жить в ее дом, который намного лучше и богаче, чем дом Зоммеров.
Гюнтер привык во всем слушаться отца. Тем более что считал, что сделал абсолютно правильный выбор. Свадебку сыграли и зажили довольно хорошо. Барбара вскоре забеременела и родила ему двух замечательных мальчишек.
Хозяйство она вела исправно, не мешала мужу учиться на этнографа и заниматься любимым делом. Потом он стал работать в музее, писать научные труды, а Барбара по-прежнему вела хозяйство и справлялась с этим на «отлично». В Германии, где женщины порой более успешны, чем мужчины, очень эмансипированные и деятельные, совсем нечасто можно было встретить такую, как Барбара, – покорную, тихую, всегда ровную. Гюнтер это ценил, знал и чувствовал, что жена боготворит его, и отвечал ей признательностью.
Так длилось несколько лет, пока в составе делегации из Санкт-Петербурга Гюнтер не увидел Марину Рябинину. Тут-то все и началось…
Марина тоже увлеклась им. Трудно было не влюбиться в высокого статного блондина, который неплохо говорил по-русски, имел потрясающее чувство юмора и удивительные синие глаза. Он производил впечатление надежного и порядочного человека, при этом был на редкость эрудирован и хорошо знал свой предмет. Марине поначалу было трудно определиться, чем же он ей так понравился – своей приметной внешностью или потрясающей эрудицией?
Ухаживал он спокойно, без суеты и пустых обещаний. Удивительно, но пресловутый языковой барьер совершенно не мешал их общению. Гюнтер говорил по-русски, поскольку учил русский язык в школе, но не сразу понимал, что Марина ему говорит, долго вникал в суть сказанного, поэтому Марине больше нравилось говорить по-английски, благо навыки были. В этом постоянном желании быть понятым была своя прелесть. Нужно было все время подбирать слова, говорить только самое главное, необходимое. Вот тут-то Марина и сделала очень важное для себя открытие – чем меньше мужчина говорит, тем больше хочет сказать.
Во время одной из ее заграничных командировок, очень сумбурной и суматошной, вся делегация из Петербурга, состоявшая из пяти человек, осталась без обеда. Вечером Гюнтер, как истинный джентльмен, пригласил Марину в ресторан, чтобы исправить этот пробел в работе человека, ответственного за размещение и питание русской делегации. Сначала говорили о работе, потом он рассказал ей в нескольких словах о своей семье, мальчишках-близнецах и как-то между делом признался, что Марина ему очень нравится…
Вот так, сидя в полутемном зале напротив нее, глядя в глаза, сказал, что не знает, как следует вести себя в подобной ситуации – когда у тебя есть жена и дети, а сердце выпрыгивает из груди при одном только звуке Марининого голоса. Что она могла ответить на это?
После ужина Гюнтер проводил ее до отеля и сказал, что очень хочет остаться у нее. Марина не стала возражать. А дальше все было, как в красивом романтическом фильме о любви.
Из памяти совершенно выпали детали – как они прошли мимо портье незамеченными, как оказались в номере. Осталось только ощущение того, что такое настоящее счастье. Какое оно на ощупь, на вкус, на запах…
Он вошел в нее, как входят во вселенную, в открытый неизведанный космос. Здесь было все: лунные кратеры и марсианские впадины, звездопады и слияние лун. Секунды блаженства складывались в минуты, минуты в вечность.
Марине казалось, что мир перестал существовать – есть только Гюнтер, его сильные теплые руки, чуть хрипловатый голос, при звуках которого по спине пробегает дрожь…
Утром он уехал, не разбудив ее. На столе оставил записку на русском языке, который давался ему пока с трудом. Марина хранит ее до сих пор:
«Русалка мой, не смочь разбудить тебя, ты так сладко спал, поэтому уехал, не прощаясь. Если ты еще раз захочешь меня увидеть, позвони. Я приеду, примчусь, прилечу, даже если буду на самый край земли. Твой, навсегда твой, Гюнтер».
Конечно, она позвонила. Конечно, он ждал ее звонка.
Каждая их встреча была долгожданной, выстраданной и от того особенно желанной. Он ничего не обещал, она ничего не просила. Им было просто хорошо вдвоем.
Любое упоминание о Гюнтере вызывало у нее только положительные эмоции, она подсознательно отводила ему роль прекрасного Принца. У него совсем не было недостатков, ну просто никаких. Наверное, потому, что они так редко виделись, она успевала замечать в его поведении, да и в нем самом, только самое хорошее. На все остальное времени не оставалось.
Теперь же, вот уже несколько дней подряд, она думает совсем о другом человеке. Но воспринимает, или как модно нынче говорить, позиционирует его иначе, чем Гюнтера. Троеглазов вызывает
